Роберт Деверекс, лорд Эссекский, тоже был подавлен таким явным отсутствием у его матери уважения к своему покойному супругу. «Временами, — думал он, — Леттис становится раздражающей помехой. Эта поспешная свадьба с человеком, — , который настолько моложе ее, что годится ей в сыновья…» Он — — даже стал любить своего покойного отчима.
Он ворчливо поведал обо всем этом Велвет как-то в полдень, когда им удалось выкроить несколько свободных минут и они вместе сидели в уединенном алькове.
— Блаунт, вы подумайте, Велвет! Что, во имя Господа, она нашла в нем?
— Он очень красив, — рискнула вставить Велвет.
— Красив! — Эссекс принужденно засмеялся. — Как раз такого рода ответа я и ждал от неопытной девушки.
— Я вовсе не неопытная, — фыркнула Велвет. Эссекс рассмеялся и обнял ее за талию.
— Конечно, вы неопытны, госпожа де Мариско, — весело поддразнил он ее и приник к ней в долгом поцелуе.
— Фи, сэр, — выбранила она его, едва переводя дух и абсолютно не представляя, насколько хороша в этот момент — раскрасневшаяся, с ямочками на щеках, возбужденная его вниманием.
Она радовалась бы еще больше, если бы знала, что в комнате напротив сидит не замеченный ими Александр Гордон, наливаясь бессильной яростью. Он не мог слышать, о чем они говорят, но это ничего не значило, ибо и так было ясно, что Велвет бесстыдно флиртует с графом Эссекским, а он, Алекс, ничего не может поделать.
Этой осенью веселье покинуло двор. Королева не устраивала пиров, не позволяла устраивать никаких увеселений до официального благодарственного молебна по случаю победы над Армадой, который был назначен на семнадцатое ноября. Но дворцовая молодежь изловчалась бегать по пивным, театрам и осенним ярмаркам, выбирая для этих походов в основном послеобеденное время, когда королева отдыхала.
Александр Гордон продолжал свои, казавшиеся со стороны столь пылкими, ухаживания за леди де Боулт. Как-то теплым осенним полднем Велвет набрела на парочку, сидевшую на поваленном дереве у реки. Вид его руки, запущенной за ее лиф, привел Велвет в ярость.
— Развратник! — закричала она на него, в то время как Мэри де Боулт ничего не понимала, оказавшись меж двух огней. — Значит, вы ухаживали за ней только для того, чтобы вызвать во мне ревность! Таким путем вы хотели заставить меня вернуться, да? Лжец! Лжец! Лжец! Может быть, вы не знали, что я имею привычку гулять именно в этот час по этой тропинке? Вы воспользовались нашим разрывом как поводом для того, чтобы бегать за каждой сучкой, которая согласится поднять свой хвост для вас! — Она изо всей силы влепила ему пощечину и, повернувшись на каблуках, пошла прочь, донельзя сердитая.
