Публика жаждала крови и была готова платить за это. Я устроился у двери и ждал, пока мои глаза привыкнут к полумраку.
Толпа взвыла, и один из боксеров на ринге рухнул наземь. Судья отсчитал положенные секунды, после чего проигравшего подняли и унесли по проходу в раздевалку, а на ринг вышли следующие смертники. К концу четвертого поединка зал был забит до отказа. Двое боксеров, проведя шесть раундов, прошли мимо меня в коридор в сопровождении своих антрепренеров и помощников. Я встал и последовал за ними.
Коридор вел в большую пустую комнату, один из углов которой был отгорожен под душевую Пахло потом и лекарствами. Двое боксеров-тяжеловесов играли на скамейке в карты. Я подошел к парню в коричневом костюме, курившему сигару, и, слегка ткнув его пальцем, спросил:
— Где Рейни?
Парень перекинул сигару в угол рта и прошамкал:
— Откуда я знаю. Наверное, у себя в бюро.
Я принялся разыскивать это бюро и обнаружил его в самом конце коридора. Там работало радио, передававшее репортаж с ринга. По всей вероятности, в кабинете имелся еще и другой выход, потому что я услышал, как хлопнула дверь и в помещении заговорили. Кто-то стал чертыхаться, а собеседник посоветовал ему придержать язык. После этого какое-то время слышался неясный говор, потом снова хлопнула дверь, и стихло все, кроме радио.
Я подождал минут пять, пока не кончилась передача. Услышав, что и радио выключили, я открыл дверь и вошел в бюро. Рейни сидел ко мне спиной и пересчитывал деньги. Разложив их по кучкам, он заносил цифры в тетрадочку красного цвета. Как можно тише я притворил дверь и закрыл ее на задвижку.
Рейни не услышал, как я вошел, — он медленно и вслух пересчитывал купюры. Я подождал, пока он доберется до пяти тысяч, и лишь тогда произнес:
— Неплохая сегодня выручка, не так ли?
— Заткнись! — рявкнул Рейни, не оборачиваясь и продолжая свое приятное занятие.
— Рейни... — позвал я мгновение спустя.
Его пальцы замерли. Он медленно повернул голову и посмотрел через плечо. Мне была видна только верхняя часть его гнусной физиономии, и я напряг память: не эту ли харю я видел в окошке автомобиля, когда меня пытались пристрелить? К сожалению, я так и не пришел ни к какому выводу. Человека с такой мордой даже родная мать не сочтет симпатичным. Злобный взгляд, исполненный жестокости и страха, превращал его лицо в ужасную маску. Из-под нависших мясистых век холодно поблескивали свинячьи глазки, бесчувственные, как два стеклянных шарика. С таким типом лучше не встречаться на узкой тропинке.
