Относительно последнего мы встречаем в летописях и других памятниках громкие жалобы; мы видели главную причину этого явления в частых перемещениях княжеских из одной волости в другую; с описываемого времени, со времени господства родовых княжеских отношений, дружинники или челядинцы княжеские привыкли смотреть на отправление правительственной или судейской должности как на кормление, следовательно, привыкли извлекать из этих должностей всевозможную для себя пользу, не будучи ничем связаны с волостию, где были пришельцами; для уяснения себе этих отношений мы должны представить себе старинного дружинника, отправляющего правосудие за князя в виде старинного ратника, стоящего на постое.
При Всеволоде Ярославяче летописец жалуется на разорение земли вследствие дурного состояния правосудия; при Святополке не имеем права ожидать лучшего; под 1138 годом читаем, что была пагуба посульцам (жителям берегов Сулы реки) частию от половцев, частию от своих посадников; при Всеволоде Ольговиче тиуны разорили Киев и Вышгород; при Ростиславичах на севере посадники, поставленные из южнорусских детских, разорили Владимирскую волость; лучшим доказательством дурного состояния правосудия на Руси в описываемое время служит понятие, какое имели современники о тиуне: в слове Даниила Заточника читаем: «Не имей себе двора близь княжа двора, не держи села близь княжа села, потому что тиун его как огонь, и рядовичи его как искры». Дошло до нас любопытное известие, как однажды полоцкий князь спрашивал священника: какая судьба ожидает тиуна на том свете? тиун несправедливо судит, взятки берет, людей отягощает, мучит? Название должностного л:ица ябедник приняло также дурное значение. Не умея или не желая объяснить такое дурное состояние правосудия, летописец принужден сказать, что где закон, там и обид много!
Мерилом нравственного состояния общества могут служить также понятия о народном праве. Мы видели, что вести войну значило причинять неприятельской волости как можно больше вреда — жечь, грабить, бить, отводить в плен; если пленные неприятельские ратники отягощали движение войска, были опасны при новых встречах с врагом, то их убивали, иногда князья после войны уговаривались возвратить все взятое с обеих сторон, но есть пример, что князь после войны уводит жителей целого города, им взятого, и селит их в своей волости. В способе ведения войны у себя, в русских областях и в чужих странах, христианских и нехристианских, не видим никакой разницы. При заключении мира употреблялась клятва — крестное целование, утверждение дедовское и отцовское, по словам князей, и грамоты с условиями мира назывались потому крестными. Нарушения клятвы встречаем часто, особенно были знамениты ими два князя: Владимир галицкий и младший сын Мстислава Великого, Владимир; твердостию в клятве славился Мономах; но и он раз позволил уговорить себя нарушить клятву относительно половецких ханов на том основании, что поганые также беспрестанно нарушают клятву; сын Мономаха Мстислав, несмотря на разрешение духовенства, всю жизнь раскаивался в том, что нарушил клятву, данную Ярославу черниговскому; из последних князей за твердое сохранение клятвы летописец хвалит Глеба Юрьевича. Война объявлялась отсылкою крестных грамот. Мы упоминали, что послами отправлялись часто духовные лица, как подвергавшиеся меньшей опасности; но Всеволод III не усумнился задержать священников, присланных к нему для переговоров Святославом черниговским; Мстислав Храбрый велел остричь голову и бороду послу Боголюбского; Изяславову послу, Петру Бориславичу, не дали в Галиче ни повозки, ни корма, и он боялся дальнейших притеснений от Владимирка; впрочем, было признано, что убивать посла не следует: когда владимирцы (на Волыни) хотели убить священника, присланного от Игоревичей галицких, то приятели последних стали говорить, что не подобает убить посла.
