У подъезда дома, не дотягивающего до определения «сталинский», ждала девушка-риелтор — юное светловолосое создание.
— Лена, — невыразительно представилась она.
Дод промолчал, и мне стало неловко. Подъезд удивлял контрастами: просторный холл и узкие лестничные марши, низкие дверные проемы.
— Интересно, какой это год? — вполголоса спросила я. Мы стояли у лифта.
— Пятьдесят восьмой, — сразу ответил Давид. — Мы в таком в Тбилиси жили.
Мне очень хотелось узнать еще что-нибудь про Тбилиси, но мешало присутствие Лены.
Квартира находилась на шестом этаже. Возле двери, обитой дешевым малиновым дерматином, стояла хозяйка. У нее были волосы цвета спелой пшеницы и морковные губы. Я дала ей шестьдесят, а то и шестьдесят пять, причем возраст был заметен, но сказать о ней пожилая, а тем более старая, было невозможно. Просто женщина. Дод неодобрительно рассматривал входную дверь, а квартирная хозяйка завладела мной.
— Посмотрите, какой вид открывается из окна. — Она решительно повела меня через прихожую в просторную комнату, распахнула балконную дверь. С улицы потянуло болотной сыростью — почти под балконом протекала Москва-река. Окна квартиры смотрели на розовый офисный центр, похожий на романский монастырь, построенный из конструктора Лего. Чуть поодаль серели крыши и трубы Замоскворечья.
— Вот, старая Москва! Кстати, я забыла представиться: Ольга Григорьевна!
Комната с балконом была, скорее всего, гостиной: тут и там стояли высокие глиняные вазы с сухими букетами, такие же травы были изображены на толстом шерстяном ковре. На черном кожаном диване и креслах разбросаны маленькие овечьей шерсти подушки. Посередине стояла плетеная качалка. Помимо балконной и белых двустворчатых в переднюю в комнате были еще три двери.
— Здесь спальня, — кивнула Ольга Григорьевна на дверь слева. — А это… просто жилые комнаты.
Жилые комнаты были похожи как братья-близнецы: стенка, письменный стол, два стула. В одной стоял небольшой диван, в другой — кресла с такой же синей велюровой обивкой.
— Они раскладываются, есть даже ящики для белья.
Кухню и столовую соединяли две арки. В невысокую был втиснут овальный обеденный стол, так что один человек сидел на кухне, остальные — в комнате; другая арка, высокая и узкая, служила для прохода. В углу столовой в кресле сидел Давид и разговаривал с риелторшей Леной.
— Здесь у нас итальянский гарнитур, — тоном музейного экскурсовода сообщила Ольга Григорьевна, указывая на тяжелую лакированную горку, заставленную неизбежным хрусталем.
