Жизнь постепенно входила в будничное русло. Впрочем, это была уже совсем другая жизнь, респектабельная и счастливая, с мобильным телефоном в сумочке, по которому Давид, преодолевая расстояние, звал:
— Марина!
На следующий день я сказала ему про деньги.
— Пока меня нет, ты не должна ни о чем беспокоиться. У тебя что-то намечалось на работе — купи себе новое платье.
Неужели он помнит?! Вечером я позвонила маме.
— Тебе теперь не дозвонишься, — мама не сердилась, говорила с веселой иронией, — то трубку никто не берет, то Олег отвечает, что ты спишь. И это средь бела дня.
— Да, тут праздники, суматоха.
— Как его зовут? —Мама поставила вопрос ребром.
— Давид.
— Так и говори. А то работа на компьютере… Глупость какая! У тебя на лице все написано.
— Я, между прочим, тоже тебе звонила вечером перед праздником — а никто не отвечал.
— О, это мы с Ириной на концерт ходили в Малый зал консерватории. Бетховена слушали. Ирина все вспоминала, как Илья играл эту вещь. — Мамин голос дрогнул.
…Отец умер семь лет назад, казалось, очень давно. А мама все не могла смириться.
— Давай отметим праздник завтра, раз не получилось вовремя. Приезжай к нам, только часов в шесть вечера — днем у меня частный урок.
Накрыть стол я решила во вкусе мамы —патологической сластены. Даже салат приготовила сладкий: яблоки, апельсины, огурец, отварная курица, немного копченой ветчины. Сверху эта чудовищная смесь посыпалась тертым сыром.
Мама осталась довольна всем, даже мной, что вообще-то бывало нечасто.
— Как немного женщине надо. Да ты просто красавица сегодня, Марина!
— Почему немного? — У нас царила редкая гармония: мне хотелось говорить, ей интересно было слушать. — Давид — это очень даже много.
— А что, он был женат, дети у него?
— Я ведь почти ничего не знаю о нем. Он глава дилерской фирмы…
— И все? А вот это плохо. Вдруг он решил тебя обворовать?
— Не обворует! Чего у нас брать-то?!
— Как это чего?! Видеомагнитофон, телевизор, хрусталь…
Я представила Дода, вытаскивающего из квартиры уродливые хрустальные вазы. Получилось уморительно.
— Не думаю, мама, чтоб ему это было нужно. И потом, мы же не на улице познакомились.
— А где?
— У Вятской, помнишь в школе со мной училась?
— У этой?! — Мама всегда осуждала Аньку за слишком легкий характер и безалаберность. — Ты что же, с ней общаешься? Ну и как она?
Разговор принимал все более неприятный оборот. Мама затаилась. Сейчас она все выспросит и произнесет обвинительный монолог.
