Резким движением он опрокинул в рот содержание коробочки. Генрих, вскрикнув, кинулся к нему. Рой удержал брата. Цвиркун испустил протяжный вопль, зашатался и рухнул на тело Брантинга. Глаза его закатились, на губах выступила пена.
– Зачем ты помешал мне? – горестно воскликнул Генрих. – Брантинг кричал, что препарат недоработан!..
Рой с ужасом смотрел на два распростертых тела. Он с трудом сказал:
– Я и не думал, поверь мне…
Генрих поднял и опустил руку Цвиркуна. Ассистент Брантинга коченел на глазах. Генрих задумчиво сказал:
– Пожалуй, для него лучше, что недоработанный препарат нейтрализует бессмертие, лишь одновременно прерывая жизнь. К нормальному бытию Джон Цвиркун все равно бы не вернулся. Он ненавидел бессмертие, но он вкусил вечности…
1
– Я пригласил тебя, Генрих, чтобы ты спас меня от ужасной опасности! – так Франц начал то, что за минуту перед тем назвал «это будет моей исповедью». – На мою жизнь замышляется покушение.
– Ты лежи, лежи спокойно, – ласково сказал Генрих. – Ты слишком ворочаешься. Я медик плохой, но мне кажется, так размахивать руками вредно.
– Ах, мне все сейчас вредно! – простонал Франц. – Ты и представить не можешь, до чего сузился спектр возможностей моего существования. Тонкий желобок жизненных допустимостей, тонкий желобок! И шаг в сторону, маленькое отклонение от желобка – неотвратимая гибель. Опусти, пожалуйста, штору – на улице светит солнце, для меня это опасно.
– Да, трудно тебе стало, Франци, – с сочувствием проговорил Генрих, возвращаясь от окна к постели больного. – Что, кстати, врачи говорят о твоей болезни?
– Они ничего не говорят. Они разводят руками. Самому гениальному и в голову не может прийти, чем я болен. Только я один знаю свою болезнь, потому что сам сотворил ее. И она даже не болезнь, если по-серьезному… Ох, Генрих, пожалуйста, немного приоткрой штору, этот полумрак так убийствен!.. Не сильно, не сильно… вот так, спасибо. Я ничего от тебя не скрою, будет настоящая исповедь. Дело в том, Генрих, что я захворал бессмертием. Ты понимаешь? Моя болезнь – бессмертие!
– Ты все-таки не отчаивайся, – осторожно сказал Генрих и легонько поправил сползшее одеяло. – Теперь и не с такими заболеваниями научились справляться. Сама смерть отступает перед современными лекарствами и оздоровительными приемами, что же там толковать о бессмертии. Уверяю тебя, через месяц ты будешь здоров, как тяжеловес, вырывающий на штанге рекорд.
