Бодлеры улыбнулись мастеру и вышли следом за ним во двор. Снаружи было прохладно, дул свежий ветерок и слышны были шорохи сотен ворон, рассаживающихся на ночь по веткам. Дети продолжали улыбаться и после того, как расстались, — Солнышко поползла к Дереву Невермор, а старшие двинулись вслед за Гектором к сараю. Они продолжали улыбаться и тогда, когда начали приводить каждый свой план в действие. Вайолет улыбалась, потому что мастерская Гектора была отлично оборудована, с большим количеством клещей, проволоки, клея и прочего, чего требует изобретательская душа, а также потому, что гекторовский автономный летучий дом представлял собой громадный восхитительно сложный механизм, а как раз над такими сложными изобретениями и любила трудиться Вайолет. Клаус улыбался потому, что гекторовская библиотека была очень уютная, с прочными столами, мягкими креслами, на каких удобно сидеть и читать, и еще потому, что книги с правилами, установленными в Г.П.В., оказались очень толстыми, полными трудных слов, а именно такое трудное чтение и нравилось Клаусу. Солнышко же улыбалась потому, что на земле валялось несколько сухих веток и ей было что грызть, пока она ждала притаившись появления следующего двустишия. Дети были в своей стихии. Вайолет — в своей, то есть в изобретательской мастерской. Клаус — в своей, а именно в библиотеке. А Солнышко — в своей стихии, поскольку находилась прямо на земле и к тому же имела возможность что-то кусать. Вайолет подвязала волосы повыше, чтобы не лезли в глаза, Клаус протер очки, а Солнышко растянула губы, готовя четыре зуба к предстоящей работе. И все трое улыбались, как не улыбались с самого приезда в город Г.П.В. Бодлеровские сироты пребывали в своей стихии и надеялись, что пребывание это поможет им выбраться из дурацкого положения.
Следующее утро началось с красочного и продолжительного восхода солнца, который Солнышко наблюдала из своего укрытия под Деревом Невермор. Восход сопровождался разными звуками, свидетельствовавшими о пробуждении ворон, и Клаус их слышал из библиотеки в сарае. А за этим последовало незабываемое зрелище: птицы описывали привычный круг в небе, и это увидела Вайолет, когда покидала изобретательскую мастерскую. К тому моменту как Клаус вышел во двор и присоединился к сестре, а Солнышко поползла в их сторону, вороны перестали кружить и всей стаей направились к городу, в его дальний район. Утро было таким безмятежным и отрадным, что, описывая его сейчас, я почти забываю, до какой степени оно оказалось печальным для меня, мне хотелось бы навсегда вычеркнуть его из сникетовской жизни. Однако я так же не могу стереть тот день из моей памяти, как не могу сочинить счастливый конец к этой книге по той простой причине, что история эта развивается совсем в другом направлении. Каким бы прелестным ни было утро, какими бы уверенными ни чувствовали себя Бодлеры после своих ночных открытий, все равно на горизонте этой истории так же не видно счастливого конца, как не видно слона на горизонте Г.П.В.
