В нашем огромном и жестоком мире найдется огромное множество неприятных мест, где может очутиться человек. Можно очутиться в реке, кишащей разъяренными электрическими угрями, или в супермаркете, полном злобных бегунов на длинные дистанции. Можно оказаться в отеле, где нет обслуживания в номерах, или же заблудиться в лесу, который медленно наполняется водой. Можно оказаться в осином гнезде, или же в заброшенном аэропорту, или в кабинете детского хирурга.
Но одно из самых неприятных приключений — это попасть в дурацкое положение. Что и произошло тем вечером с бодлеровскими сиротами. Попасть в дурацкое положение означает, что все представляется необъяснимым и опасным и вы не понимаете, что делать и как быть. И это самая большая неприятность, с какой доводится сталкиваться. Трое Бодлеров опять сидели у Гектора на кухне и ждали, пока он приготовит очередное мексиканское блюдо. И по сравнению с дурацким положением все остальные их проблемы показались им теперь цветочками, чем-то мелким, подобно кусочкам картошки, которую сейчас нарезал Гектор.
— Все кажется необъяснимым, — угрюмо проговорила Вайолет. — Тройняшки Квегмайры где-то рядом, но неизвестно где, а единственный ключ к разгадке — два непонятных стихотворения. А теперь еще прибавился человек с татуировкой на щиколотке, но он не Граф Олаф и он хотел нам что-то рассказать про наших родителей…
— Все это более чем необъяснимо, — добавил Клаус. — Это опасно. Необходимо спасти Квегмайров до того, как Граф Олаф учинит что-нибудь ужасное. И надо убедить Совет Старейшин в том, что арестованный действительно Жак, а то его сожгут на костре.
— Жечь? — вопросительным тоном произнесла Солнышко, желая сказать что-то вроде «Так что же нам делать?».
— Уж и не знаю, что мы еще можем сделать, Солнышко, — ответила Вайолет. — Мы целый день ломали себе головы над смыслом стихов, и мы изо всех сил старались убедить Совет Старейшин, что Капитан Люсиана ошиблась.
Вайолет и двое младших Бодлеров обратили взгляд на Гектора, который не приложил ни малейших усилий, чтобы убедить Совет Старейшин, а только сидел себе на складном стуле и не произнес ни слова.
Гектор вздохнул и с несчастным видом посмотрел на детей:
— Я знаю, мне следовало что-то сказать, но я ужасно оробел. Старейшины такие важные, у меня в их присутствии язык прилипает к гортани. Но я знаю, что мы можем сделать, чтобы помочь делу.
— Что же это? — спросил Клаус.
— Мы будем есть уэвос ранчерос, — объявил он. — Уэвос ранчерос — это жареная яичница с бобами, ее подают с картофелем и маисовыми лепешками с острым томатным соусом.
