— Кевин! — позвал Хьюго. — Кевин, проснись! У нас новенькие, мне нужна твоя помощь — надо подвесить гамаки.
Мужчина, проснувшись, нахмурил брови и обратил сердитый взгляд на Хьюго.
— Зачем ты меня разбудил, — недовольно проворчал он. — Мне приснился чудесный сон — будто я вовсе не урод и со мной все в порядке.
Бодлеры всмотрелись в Кевина, когда он спустился на пол, но не заметили в нем ничего уродского. Зато он уставился на Бодлеров, как будто увидел привидение.
— Ничего себе, — проговорил он. — Да вы такие же уроды, как я.
— Повежливее, Кевин, — остановил его Хьюго. — Это Беверли-Эллиот, и еще девочка-волчонок Чабо.
— Волчонок? — переспросил Кевин, пожимая Вайолет-Клаусу их общую правую руку. — Она опасна?
— Она не любит, когда ее дразнят, — сказала Вайолет.
— Я тоже не люблю, когда меня дразнят. — Кевин повесил голову. — Но где бы я ни показался, люди сразу начинают шептаться: «Вон идет Кевин с равнодействующими руками».
— Равнодействующими? — переспросил Клаус. — Значит, вы одинаково владеете и правой, и девой рукой?
— Так вы обо мне слышали? — обрадовался Кевин. — Поэтому и приехали сюда, в Пустоши? Чтобы увидеть человека, который пишет свое имя любой рукой — что левой, что правой?
— Нет, — ответил Клаус. — Просто я знал слово «равнодействующий», я прочел его в одной книжке.
— Мне так и показалось, что вы смышленые, — сказал Хьюго. — В конце концов, у вас вдвое больше мозгов, чем у других людей.
— А у меня только один, — с грустью заметил Кевин. — Один мозг, две равно-действующие руки и две равнодействующие ноги. Что я за урод!
— Все-таки это лучше, чем горб, — возразил Хьюго. — Руки у тебя, может, и уродские, зато плечи и спина абсолютно нормальные.
— Что толку, — отозвался Кевин, — руки-то от них отходят равнодействующие, любая может держать нож и вилку!
— Ох, Кевин! — Женщина вылезла из гамака и погладила его по голове. — Я знаю, такое уродство переносить трудно, но попробуй взглянуть на это с хорошей стороны. Все равно тебе лучше, чем мне. — Она повернулась к Бодлерам и застенчиво улыбнулась. — Меня зовут Колетт, и если вам хочется посмеяться надо мной, посмейтесь прямо сейчас, и покончим с этим.
Бодлеры уставились на Колетт, а потом друг на друга.
— Р-ренаф-ф, — проворчала Солнышко, желал сказать что-то вроде «В вас я тоже ничего уродского не вижу, но в любом случае не стала бы смеяться — это невежливо».
— Наверно, у волков такой смех, — сказала Колетт. — Но я не обижаюсь на Чабо за то, что она смеется над женщиной-змеей.
