— Посмотри, какое длинное одеяние, — сказал Клаус, — оно подошло бы раввину, только вряд ли Мадам Лулу поверит, что ее среди ночи вздумал навестить раввин.
— Джинон! — провозгласила Солнышко, обматываясь с помощью своих четырех зубов спортивными брюками. Младшая из Бодлеров имела в виду что-то вроде «Все эти вещи мне очень велики». И она была права.
— Они даже длиннее, чем костюм в полоску, который тебе купила Эсме, — добавил Клаус, помогая сестре выпутаться из брюк. — Никто не поверит, будто пара спортивных штанов разгуливает сама по себе.
— Вся одежда нам велика, — заключила Вайолет. — Посмотрите на бежевое пальто. Если мне его надеть, я буду урод уродом.
— Уроды! — выкрикнул Клаус. — Вот оно!
— Оно — что? — спросила Солнышко.
— Мадам Лулу говорила, что в Шатре Уродов уродов не хватает. Если мы нарядимся во что-то уродское и скажем, что ищем работу, может, она наймет нас для участия в Карнавале?
— Но что они, собственно, делают, уроды? — поинтересовалась Вайолет.
— Я читал книжку про одного человека, его звали Джон Меррик. У него от рождения были ужасные физические недостатки и страшно уродливый вид. На од-ном карнавале его взяли и выставили напоказ в Шатре Уродов, и люди платили деньги, чтобы поглазеть на него.
— А зачем людям хочется смотреть на врожденное уродство? — проговорила Вайолет. — По-моему, это жестоко.
— Это и было жестоко, — ответил Клаус. — В мистера Меррика часто чем-нибудь кидали и всячески его обзывали. Боюсь, Шатер Уродов не очень приятный сорт развлечения.
— Казалось бы, кто-то должен положить этому конец, — сказала Вайолет. — Но и Графу Олафу тоже следовало бы положить конец, однако никто этого не делает.
— Радев. — Солнышко пугливо оглянулась. Под словом «радев» она разумела «Скоро покончат с нами, если мы поскорее не переоденемся».
Старшие мрачно кивнули в ответ.
— Вот нарядная рубашка, — сказал Клаус. — Вся в оборках и бантиках. А вот огромные штаны с меховыми манжетами.
— А мы сможем влезть в них вдвоем? — спросила Вайолет.
— Вдвоем? — удивился Клаус. — Да, наверное, сможем, если не снимать своей одежды, чтобы олафовская сидела плотнее. Каждый будет стоять на одной ноге, а другую спрячет внутрь штанины. На ходу придется прислоняться друг к другу, но может и получится.
— И с рубашкой поступим так же, — подхватила Вайолет. — По одной руке просунем в рукав, а другую прижмем под рубахой к себе.
— Но голову-то нам не спрятать, — напомнил Клаус, — и если у нас будут торчать обе головы, мы будем выглядеть как…
