— Претензий у меня к вам нет, царевич Вадимир, а вот что касается пива, то не откажусь.
Пиво я принес из холодильника. Угостив гостя, с удовольствием выпил сам. Духота, между прочим, с наступлением ночи так и не спала. Лично на меня она действовала одуряюще. Возможно, на моего гостя тоже. Но не исключено, что его подослал Сокольский, чтобы окончательно запудрить мне мозги. Вот только непонятно, зачем ему это понадобилось. Неужели у солидной организации нет никаких других забот, как только развлекать по ночам одуревших от духоты сограждан?
— Вы должны вернуться, ваше высочество!
— Куда?
— На остров Буян. Вы, я надеюсь, слышали о нем.
Про остров Буян я, разумеется, слышал, скажу даже больше, читал. У Александра Сергеевича Пушкина.
— Мимо острова Буяна, в царство славного Салтана, — торжественно продекламировал я.
— Салтана, говорите? — задумчиво протянул почтенный Ширгайо. — Нет, не слышал. Может быть, султана? Но Турция много южнее. Да и эпоха не та.
К сожалению, ничем более я помочь Сергею Васильевичу не мог. Мои познания об острове Буяне на этом заканчивались. Я пожал плечами.
— Ну как же, — удивился гость. — Остров Буян, царство гипербореев. Вы должны были проходить это на уроке истории.
— Увы, — развел я руками, — не проходили. А кто они такие, эти гипербореи?
— Потомки атлантов. Об Атлантиде вы, надеюсь, слышали, ваше высочество?
— Конечно, — с охотой подтвердил я. — От Платона.
— Это ваш учитель?
— Не совсем. То есть читать я его читал, но во времени мы разминулись. Он жил довольно давно.
— Так вы этого грека имеете в виду, — поморщился Сергей Васильевич. — Но ведь он многое напутал. Смею вас уверить, ваше высочество.
— Выходит, Аристотель был прав. Платон мне друг, но истина дороже.
— Так вы учились у Аристотеля?
— Вы меня перепутали с Александром Македонским, почтеннейший Ширгайо. Мне историю преподавала Вера Михайловна.
— Очень может быть.
— Так что там с моим отцом?
— Ваш отец погиб, царевич Вадимир. Это случилось довольно давно, если брать по вашему летосчислению, то приблизительно полторы тысячи лет тому назад.
Давненько. Я, разумеется, состроил скорбную мину, но никаких чувств по поводу кончины близкого родственника не испытал. Да и трудно скорбеть о человеке, покинувшем этот мир полторы тысячи лет назад. Сергей Васильевич, кажется, расценил мою реакцию как черствость и сокрушенно вздохнул по этому поводу.
— Я ведь не знал своего отца, — сказал я в свое оправдание. — Никогда его не видел. Скажите хоть, как его зовут?
