Даже издалека Акире видно: у мадам треснул хитин брюшного сегмента и разорвана кожица левой плоскости – короче, маскарадный костюм восстановлению не подлежит. Содрать бы с этого «насекомого» фасеточный намордник, да заглянуть в обычные людские зрачки, да сказать…
Что, а? сказать?
А ничего…
Достойное завершение дежурства – почти романтичный полумрак: мерцают огоньками парафиновые свечи, пропитанные розовым маслом, пыхтят смрадным дымком ароматические палочки. На полу – татами, бамбуковые квадраты со стороной в полтора метра. У стены возвышаются целых два шкафа-оси-ирэ, надёжно хранящих матрацы-футоны – а не много ли? матрацев? для одного начальника депо? Хе-хе, пардон, никаких намёков.
Полумрак, свечи, масло.
В общем, официоз какой-то невзрачный получается, к тому же Акире чертовски хочется курить – ага, похоже, грядут неприятности: вряд ли Спитфайр простит лейтенанту Оде два ЧП подряд. Да и «бабочки» напишут заяву куда следует, дабы привлечь нерадивого феникса к ответственности в надежде возместить моральный ущерб в десятикратном размере – уж в этом-то сомневаться не приходится.
Акира отдыхает в приёмной у шефа. Уже минут сорок он ловит сочувствующие взгляды и взмахи ресниц секретарши Нэлии, томной девицы, обожающей смущать мужчин глубокими декольте и трепать маникюром кончик толстой косы.
Лейтенант Ода, опустив очи доле, разглядывает свои белые носки-таби и по-мужски хрипло интересуется:
– Сильно?
– Очень сильно!
– Как в прошлый раз? – задумчиво чешет затылок Акира, выражая этим глубоким жестом крайнюю степень сосредоточенности – мол, перегруженность лобных долей головного мозга нынче аховая: решение глобальных проблем современности в рабочее время, параллельно служебным обязанностям – это вам не в чулок поперхнуться, это о-го-го и ах-ох-нуничегосебе. – Да? Как в прошлый?
– Да ты что, Акирчик?! Хуже! Сравнил – то дуэль, офицерские понятия, святое дело, а это, сегодня – баловство, мальчишество! И Будда терпит лишь до трех раз, Акирчик. А Ник Юсупович не Будда. – И, прикрутив голосовые связки до шёпота, Нэлия добавляет: – Но это всё ерунда, это поправимо. А вот то, что любительский суд наверняка попытаются пришить тебе «презрение к быдлу»…
– Н-да… – вздыхает Акира. – И Конфуцию не всегда везло.
– И не говори, – Двумя ладошками поправляя бюстгальтер на внушительной груди, сочувствует секретарша Спитфайра, настоящая, кстати, профессионалка. Высшей категории. Сонечка из тех дамочек, о которых говорят: «Красавица – это меч, подрубающий жизнь».
