Иногда Петру было жаль тех чудаков, которые не дожили до этих странных дней.
«Третью зону», которая полностью освобождалась от опеки закона, образовали не вошедшие в Реестры Си-Джея и Шельфа серверы. Хакеры вольны были делать с ними все, что угодно. Статья также гласила о том, что посетители подобных зон не получают защиты закона в случае нанесения им экономического либо физического ущерба. Перед тем, как пройти через гейт, пользователь получал предупреждение. Мол, если ваши мозги здесь превратят в рулет или ваша кредитка перестанет работать, никто никого наказывать не будет. Так появилась Область.
Для европейских гейткиперов и североамериканских макромиксеров это был качественный рывок. Дайс, «слепок реальности», стал одной из ключевых технологий новой Сети. На нем планировалось создание динамической базы данных Сайберглоба. Динамический «слепок реальности», легший в основу Си-Джея, использовался также для создания пространств второй и третьей зон, поскольку лучше всего отражал свойства физического мира и являлся открытым для дальнейших улучшений, добавлений новых информационных слоев в уже действующую структуру. А это означало заказы на его производство, регулярные апгрейды, написание специализированного софта. Проще говоря, это были не просто большие деньги – это были настоящие деньги.
Тогда он впервые понял, что не ошибся вагоном. Компании, державшие сектор «до того», имели неплохие доходы, отбивая кусок хлеба у традиционных средств массовой информации, но подобный поворот дел выводил гейткипинг на качественно новый уровень.
– Это твои?
– Да, жена и дочери. Старшей десять, младшей пять.
Эрика взяла фотографию.
– У младшей твои глаза.
– Да она вообще в меня. Не только глаза, нос и характер тоже.
– Ну да, особенно нос…
Она достала из бокового кармана сумки бумажник и извлекла из него полароидную фотографию. На фото была Эрика и Энджел. Этот снимок был в том досье, которое передал Петру Карелин-младший.
– Сестра? – Прозвучало глупо, но этот вопрос должен был быть задан.
– Сестры нет. – Эрика поправила клавиатуру, лежавшую на коленях. – Умерла. Три года назад.
– Извини…
– Ничего… Слушай, а почему все извиняются, когда слышат это? Они же не виноваты. Зачем об этом говорить?
– Тебя это раздражает?
– Да, делают такой вид, как будто все горе на них свалилось. А самим до лампочки, кем была моя сестра. Противно это…
– Знаешь, наверное, извиняются за то, что спросили, о чем не стоило бы спрашивать. Как будто дотронулись до раны, больного места. Извиняются за ту боль, которую случайно разбудили. Я так думаю.
