Поп брякнулся на колени, воздел кверху руки и заорал благим и дурашливым, как показалось Степану, голосом:
– Матерь пресвятая! Богородица!.. Ты глянь вниз: что они тут учинили, охальники! В храме-то!..
Степан удивленно уставился на попа:
– Ты, никак, пьяный, отче?
– Отпусти власья! – Поп дернулся, но Степан крепко держал гриву. – Илья Пророк! – пуще прежнего заблажил поп. – Пусти на Стеньку Разина стрелу каленую!.. Пошли две! Ну, Стенька!.. – Поп зло и обещающе глянул на Степана, смолк и стал ждать.
Степан крепче замотал на кулак волосы попа.
– Пусть больше шлет! – Его увлекла эта поповская игра в стрелы: охота стало понять, правда, что ли, он верит в них?
– Илья, – дюжину!!! – густо, со всей силой заорал поп.
– А-а… Ну? Где стрелы? Сам ведь не веришь, а пужаешь… Только пужать умеете! Все пужают, кому не лень!.. – Степан тоже обозлился на попа и не заметил, как крепче того кругнул его «власья».
– Илюха!.. Пусти, Стенька, распро… – Поп загнул такой складный мат, какому позавидовал бы любой подпивший донец. – Пусти, страмец!.. А то прокляну тут же, в храме!..
Казаки бросили искать воеводу, обступили атамана с попом.
Степан отпустил попа.
– Чего ж твой Илюха? Ни одной не пустил…
– Откуда я знаю? Не сразу и бывает все, не торопись… И не гневи бога зазря, и сам не пужай – никто тебя не боится.
– А чего заблажил-то так?
– Заблажишь… Саблю поднял, чертяка, – я же не пужало бессловесное. А ты бы не заорал?
– Был воевода?
– Нет.
– Куда же он побежал? Куда ему, окромя церкви, бежать? Был?
– Нет, святой истинный крест, не был. Сказал бы…
Степан пошел из церкви. Он еще не вовсе остыл, еще кого-нибудь бы вогнал в страх смертный. Очень уж обидным ему казался этот начальственный сговор воевод насчет вина. Гляди-ка, просто-то как: велел один другому, и все, и уж тут рады стараться – до резни доведут, а будут исполнять.
На улице перед Степаном упала на колени старуха.
– Батюшка-атаман, пошто они его под замки взяли? Пошумел в кружале, так и сажачь за то? Как жа молодцу не пошуметь!..
– Кто пошумел?
– Сын мой, Ванька. Пошумел пьяный, и как теперь?.. Всех бы и сажали. – Старуха плакала, но и сердилась, вместе.
– В тюрьму посадили? – спросил Степан; старуха навела его на дельную мысль.
– В тюрьму. Да ишо клепают: государя лаял… Не лаял он! Он у меня смирный – будет он государя лаять!
– Кажи дорогу, – велел Степан, не слушая больше старуху. «Надо дело делать, а не бегать зря, – устыдил он себя. – И не заполошничать самому… с этим воеводой».
