– Большой Глаз – их самый главный символ, – сказал Малаклипс, – но вовсе не единственный. Есть еще Розовый Крест. Однако больше всего тиражируется змеиный символ. Глаз в пирамиде и змей часто фигурируют вместе. В комбинации они символизируют морское чудовище, Левиафана, чьи щупальца изображаются в виде змей, а тело представлено глазом в пирамиде. Считается, что каждое щупальце Левиафана обладает собственным мозгом, и это ужасно. Символ свастики, широко распространенный в этих краях несколько десятилетий назад, изначально был стилизованным изображением Левиафана с его многочисленными щупальцами. В первых вариантах у свастики не четыре загнутых конца, а больше, и в ее центре часто изображался треугольник и даже глаз в треугольнике. Общеизвестная переходная форма свастики – треугольник, углы которого загибаются, образуя щупальца. На каждый из трех углов приходится по два щупальца. Польские археологи обследовали одну пещеру кроманьонского периода – это вскоре после падения Атлантиды. Так вот, там на стене была изображена пирамида с охряным глазом в центре и двадцатью тремя закручивающимися вокруг нее щупальцами.
Появилась Мэвис, и Джордж затаил дыхание. Она успела сменить крестьянский наряд на дразнящие мужское воображение облегающие кожаные бриджи, подчеркивающие округлые изгибы ягодиц. В этих бриджах ее ноги казались просто фантастически длинными.
– Ух ты, шикарная женщина, – поперхнулся Джо.
– Ты ее не знаешь? – спросил Джордж. – Значит, здесь я тебя опередил. Сейчас я вас познакомлю.
Когда Мэвис подошла, Джордж сказал: – Мэвис, это Джо Малик – парень, посадивший меня в камеру, из которой ты меня вытащила.
– Это не вполне справедливо, – возразил Джо, с улыбкой беря Мэвис за руки, – но я действительно отправил его в Мэд-Дог.
– Извините, – сказала Мэвис, высвобождая руки. – Я хочу поговорить с Хагбардом.
Она удалилась. Джо и Джордж растерянно смотрели ей вслед. Малаклипс улыбался.
В зал вошел высокий сурового вида чернокожий мужчина, как и все присутствующие одетый в костюм баварского крестьянина. Он подошел к Хагбарду и обменялся с ним рукопожатием.
– Эй, да это же сам Отто Уотерхаус, печально знаменитый убийца копов и коп-убийца! – прогремел Хагбард, отхлебнув пива из своей громадной кружки.
На мгновение лицо Уотерхауса исказила обида; он сел и, прищурившись, обвел взглядом зал.
– Где моя Стелла? – угрюмо спросил Уотерхаус.
Джордж почувствовал, как у него закипела кровь. Он знал, что у него нет никакого права претендовать на Стеллу. Но ведь такого права не было и у этого мужика. Единоличное обладание партнером – единственный вид сексуальных отношений, не практиковавшийся дискордианцами и их союзниками. Дискордианцев объединяло что-то вроде всеобщей племенной любви. Наверное, холодный сторонний наблюдатель назвал бы это «промискуитетом», но такой термин, как понимал его Джордж, подразумевал лишь физическое использование тела партнера для сексуального удовлетворения и исключал эмоциональную составляющую. Дискордианцы же были слишком близки и слишком связаны друг с другом, чтобы к их сексуальной жизни подходило слово «промискуитет». Джордж любил их всех: Хагбарда, Мэвис, Стеллу, других дискордианцев, Джо, Гарри Койна и, возможно, даже Отто Уотерхауса.
