— Тайло, когда Уэстборн выйдет, находитесь при нем, — распорядился Флеминг.
Холленд повесила сумочку на плечо и вошла в нишу под лестницей. Отсюда она могла видеть все, оставаясь невидимой. Ей не хотелось снова ощущать на себе злобный взгляд Барбары Зентнер.
Сенаторы выходили один за другим, в пальто, без улыбок, поздравлений или прощальных похлопываний по спине. На их застывших, сердитых лицах легко читались неудовлетворенность, горечь. Холленд разглядела под этими чувствами страх, даже обреченность. Ей вспомнился обрывок подслушанного разговора.
С какой стати комитету по этике травить Уэстборна?
Холленд вернулась в пустой вестибюль. Было слышно, как снаружи хлопали дверцы и хрустели шины по гравию. Голоса становились все тише и затихли совсем. Двери библиотеки оставались закрытыми. Вошел, потирая руки, Флеминг:
— Он все еще там?
Холленд кивнула:
— Даже не выглядывал.
— Зайдите к нему, — резко сказал Флеминг, направляясь к кухне. — Мне надо знать, где сенатор собирается проводить ночь, — снимать охрану возле коттеджа или оставить.
Холленд подошла к дверям и дважды постучала. Подумала, как прекрасно пахнет вишневое дерево, и тут раздался голос. Она повернула ручку. Чарльз Уэстборн сидел лицом к дверям за письменным столом в конце комнаты. Библиотека была ярко освещена, и Холленд легко разглядела на столе антикварную чернильницу, пресс-папье из цветного стекла в форме морского конька, серебряный нож для бумаги и на блокноте в красной кожаной обложке пару дискет. Слева на углу стоял компьютер.
Переступив порог, Холленд поняла, что Уэстборн не приглашал ее войти. Голова его была опущена, пальцы касались дискет. Он резко вскинулся и сверкнул глазами.
— Сенатор, прошу прощения. Я постучала... послышалось, что вы сказали «войдите».
Гнев Уэстборна растаял, лицо снова стало таким, каким появлялось на телеэкранах в сотнях интервью и на журнальных обложках. Это был красивый мужчина, очень фотогеничный, бодрый, с добрыми серыми глазами, уголки губ чуть приподняты в его знаменитой улыбке. Противники сенатора признавали, что при своем обаянии он мог бы выманить вилы у дьявола. Так никто не отзывался даже о братьях Кеннеди.
Уэстборн откинулся назад и провел большой красивой рукой по серебряным волосам, спадавшим на воротник его повседневной рубашки и джемпер.
— Агент Тайло, — сказал он, улыбнувшись чуть шире. — Бостон. Месяца три — три с половиной назад?
— Мне лестно, что вы запомнили, сенатор.
