Глаза торговки выпучились, как будто хотели выстрелить. Раздался бабий визг.
Иван Александрович почувствовал, как его что-то рвануло назад, но он сделал последнее усилие и, вырвав трость, помчался по улице, а в спину ему неслось:
- Прощелыга ты, а не барин...
- А вот он-то и есть этот чиновник, о котором изволили получить нотицию, - настаивал Бобчинский в гостиной городничего и громко, так, чтобы его слышали все, выкрикнул самое страшное слово.
- Ин-ког-ни-то.
А Добчинский добавил:
- Ревизор.
Городничий в страхе отмахивался от них. А Бобчинский продолжал упорно настаивать, наскакивая на городничего:
- Он, он, ей-богу, он... Такой наблюдательный: все осмотрел...
Вот когда городничий услышал слово "наблюдательный", здесь он смутился.
- Где же он там живет?
Добчинский, стараясь обогнать своего приятеля, успел сообщить:
- В пятом номере под лестницей.
- А давно он здесь?
Приятели разом:
- Две недели.
Городничий обмер и про себя вспомнил все художества за эти две недели.
- В эти две недели высечена унтер-офицерская вдова. Арестантам не выдавали провизии. На улицах кабак.
Бобчинский, возбужденный и развязный, ходил по комнате. Он сейчас в апогее своего величия. Он как будто вырос, и даже трудно постороннему человеку определить, кто сейчас на социальной лестнице из всех присутствующих мог бы сравниться с ним. Разве только Петр Иванович Добчинский, но и здесь Бобчинский опередил его.
Подойдя к окну, Бобчинский сначала застыл, потом всеми частями своего короткого тела выразительно протанцевал танец призыва, и все чиновники, забывая табель о рангах, бросились к окну, налетая друг на друга. В окно они увидели:
...на противоположной стороне стоял молодой человек, одетый петербургским франтом. Это был Иван Александрович Хлестаков.
Он на минуту задержался в своем голодном шествии по улицам уездного города около дома городничего: покрутил головкой, понюхал воздух и медленно направился дальше. Ему даже невдомек, что произошло в доме, на который он изволил только мельком взглянуть.
Чиновники страшно переполошились. Городничий наспех одевался и в сопровождении пяти полицейских выбежал из дома.
Сообразив, куда мог пойти Хлестаков, городничий со свитой двинулся за ним. Рядом шли дрожки, в которые уже успели сесть Петры Ивановичи, и все это шло осторожно по следам Хлестакова.
И когда Иван Александрович только еще подумал повернуть в сторону моста, городничий подмигнул кому-то из свиты, каланча, покрытая полицейской шапкой, качнулась, подошла к Антону Антоновичу и получила приказание:
