— Но вы же все объяснили, и я себе не представляю, почему вы ищете встречи со мной? Говорю вам совершенно откровенно, это для меня стеснительно, и… непонятно. Ну, прекрасно, я очень рада… песня наша дошла до сердца иностранца, что-то в нем всколыхнула… Потому и песни, чтобы до сердца доходило. Вот мы и объяснились. А дальше… очевидно, личное. Согласитесь, что я не в праве… Еще я вам должна сказать, что мои отношения с внешним ограничиваются моей семьей… помимо, конечно, выступлений в кабарэ, — и только.
— Да, я знаю. Я знаю, и уже сказал вам, что я вас знаю. Но я прошу вас сделать исключение, и снизойти… Если бы вы все знали, вы снизошли бы. Вы чутко угадали, что — личное. И я знал, что так вы и поймете… и в то же время я сознавал, что моя навязчивая просьба покажется вам странной, неделикатной, даже двусмысленной. Ну, назовите меня «странным», только скажите откровенно, считаете ли вы меня… как это… — в трубке опять пощелкало, — ну, «веселым иностранцем», что ли, каких здесь много, или почтите меня доверием, чего, конечно, я не заслужил?
— Во всяком случае, вас я не считаю «веселым иностранцем», — ответила Ирина, — но «странным» — да.
— Благодарю за откровенность. Но что же остается? Значит, есть что-то, что заставляет меня так… «странно» поступать. Бывает, когда привычное, нормальное, отступает перед чувством… перед чувством вообще, не в личном смысле, и уступает «странному». Это как раз мой случай. Если вы мне поверите, держу пари — вы скажете: так же поступила бы и я. Я прошу у вас какой-нибудь час, в сомнительное положение вас не поставлю… если верите, назначьте час и место, где вам угодно. Я понимаю, не здесь, конечно, где вас все знают. Откажите… что делать, покорюсь.
Голос поник, и в трубке тяжело вздохнуло.
У будки ждали, видела в стекло Ирина. «О-ля-ля» вскидывала бровями, разевала рот, — упрашивала потерпеть. Прерывали не раз со станции. Это Ирину волновало. Голос окликнул:
— Алло!.. вы у аппарата?
— Да, сейчас…
Надо было решить сейчас же. В крайние минуты Ирина находила выход, — не рассуждением, а сердцем. Она зажмурилась и вопросила, глубоко в себе: ну, как же?..
— Хорошо. Завтра, в четыре часа, в Байоне… аркада, у театра. Если не задержит что-нибудь важное, встретите меня в конце аркады, к проезду… где машины.
— Благодарю.
Ирина положила трубку. Кто-то из ожидавших ворчнул — «нельзя так долго висеть на аппарате», — не из русских. «О-ля-ля» шепнула льстиво:
