– Да, это могло произойти, – сказала Мэгги. Она также знала, что должна бы была уже добраться до торгового поста к этому времени и убедилась, что ехала в неправильном направлении – удаляясь от торгового поста, вместо того, чтобы приблизиться к нему.
Она посмотрела вниз, отметив, что он держит ее руку гораздо дольше, чем она того ожидала.
Затем все ее существо словно наполнилось сладострастием. Она увидела выражение его глаз, вполне соответствовавшее ее чувствам к нему.
Его притягивало к ней.
Даже в широком одеянии и с грязью на лице он находил ее привлекательной.
Она не знала – почему, но не испугалась. Их внезапные чувства друг к другу казались такими же естественными, как уснуть ночью и проснуться утром.
А затем она подумала, что сошла с ума, воображая себе нечто подобное, поскольку этот индеец ничего не мог увидеть перед собой, кроме толстой женщины, которой не мешало бы помыться.
Она быстро выдернула свою руку из его руки и сжала пальцы за спиной.
– Этот арапахо и те, которых я близко знаю, заключили мир со всеми белыми людьми, – быстро сообщил ей Соколиный Охотник. – Вам не нужно бояться ни меня, ни моего народа.
– Как вы могли подумать только, что я буду вас бояться после того, как вы только что избавили меня от ужасных неприятностей? – сказала Мэгги, и ее рука невольно коснулась его руки и с нежностью там задержалась. То, что она так свободно себя чувствовала с ним, немного пугало ее.
Но она получила глубокое облегчение оттого, что ее нашел именно арапахо, а не кто-нибудь из другого индейского племени, более воинственного по природе. Арапахо считались дружественными, созерцательными и религиозными, уже изменившимися, если говорить об их прошлых боевых успехах в эпоху до создания резерваций.
Соколиный Охотник задумчиво посмотрел на ее руку, которая лежала на его руке.
– Этот арапахо хочет спросить белую женщину, – сказал он, взглянув на ее милое лицо. – Почему она путешествует одна?
Внезапно глаза Мэгги наполнились печалью. Такой взгляд был знаком Соколиному Охотнику.
– Потому что у меня больше нет никого, кто бы мог путешествовать со мной. – Это было единственным объяснением. Ей было еще слишком больно, чтобы она могла кому-нибудь рассказать больше.
Она опустила глаза, чтобы спрятать появившиеся слезы. Ей не хотелось вспоминать о том, что ее муж умер, и, что она была вынуждена оставить его не похоронив, не сказав положенных слов над его могилой. Скорбь ее была столь глубока, что у нее было такое ощущение, что кто-то постоянно втыкает в нее иглы!
