– Сажай его, Руф, я прикрою.
– Открывай! – взревел Барроус. Если сейчас что-то сорвется, все пропало. Стоит кому-нибудь выстрелить, и все летит к черту. – Лезь на заднее сиденье, гад!
Как можно осторожнее Барроус поставил ногу в машину, затащил Камински внутрь, не сводя с него револьвера. Он отпустил ухо Камински, захлопнул дверь.
– Вперед, Рози!
– Помните! Никакой погони! – Не успела дверь захлопнуться, как «Мустанг» рванул с места. Барроус аккуратно спустил курок «Смит-и-вессона».
– Вы сами подписали себе смертный приговор, – прошипел Камински.
– Тихо, Ральфи. Рози.
– Что?
– Включи рацию.
– Нет, я включу локатор. О'Брайен иногда использует дополнительную частоту.
Они услышали переговоры полицейских машин, приказ не вести преследования.
– Что вы собираетесь делать со мной?
Барроус откинулся на сиденье, посмотрел прямо в глаза Камински.
– Высадим тебя, как только сможем. Мне не нравится смотреть на тебя. А твои штаны выбросим через милю-две. Снимай штаны, Ральфи.
Барроус услышал смех Рози.
Зимы как таковой не было, лишь изредка налетали порывы холодного ветра, шел дождь. В других частях Соединенных Штатов, где обычно была суровая зима, тоже было тепло. Самая подходящая погода для убийц, которых в прессе называли революционерами, а все остальное население – террористами. Революционерами их называли по одной-единственной причине: время от времени появлялись их заявления, наполненные обычной коммунистической фразеологией, с требованием «сообщить всем людям».
Те, кого пресса называла террористами, сами себя называли «Патриотами»; они использовали те же методы, что и революционеры: быстрое, жестокое нападение, исчезновение с места происшествия, уход в подполье, новый удар. Разница, на которую пресса почти не обращала внимания, состояла в выборе целей. «Революционеры» «Фронта Освобождения Северной Америки» нападали на полицейские машины, взрывали бары, другие общественные места, посещаемые служащими, обстреливали деловые кварталы, убивали видных политиков и промышленников.
«Патриоты» наносили удары по местам встреч, базирования и жительства членов ФОСА; по меньшей мере дважды между «Патриотами» и ФОСА происходили вооруженные столкновения.
Дэвид Холден понимал, что превращается в циника; но, как он сам себе говорил, жизнь в Соединенных Штатах, все больше напоминающих Ливан, кого угодно сделает циником.
Он сидел перед телевизором. Стоял март, уже к февралю он оставил попытки утопить себя в пиве.
