Александр Пушкин | страница 2
(фр.)] Шишкин. Парле рюс, мадемуазель [Parlez russe, mademoiselle.- Говорите
по-русски, мадемуазель (фр.)]. Благодарствуйте. (Садится.) Погодка-то,
говорю, а? Гончарова. Да, метель. Шишкин. Могу ли видеть господина камер-юнкера? Гончарова. Очень сожалею, но Александра Сергеевича нет дома. Шишкин. А супругу ихнюю? Гончарова. И Наталья Николаевна в гостях. Шишкин. Ах, ведь этакая незадача! Ведь это что же, никак не застанешь. Гончарова. Вы не извольте беспокоиться, я могу переговорить с вами. Шишкин. Мне бы самого господина камер-юнкера. Ну, слушаю, слушаю. Дельце-то
простое. В разные сроки времени господином Пушкиным взято у меня под
залог турецких шалей, жемчугу и серебра двенадцать с половиной тысяч
ассигнациями. Гончарова. Я знаю... Шишкин. Двенадцать с половиной, как одна копеечка. Гончарова. А вы не могли бы еще потерпеть? Шишкин. С превеликим бы одолжением терпел, сударыня. И Христос терпел и нам
велел. Но ведь и в наше положение надобно входить. Ведь туловище-то
прокормить надо? А у меня сыновья, осмелюсь доложить, во флоте. Их
поддерживать приходится. Приехал предупредить, сударыня, завтра продаю
вещи. Персиянина нашел подходящего. Гончарова. Убедительно прошу подождать, Александр Сергеевич уплатит
проценты. Шишкин. Верьте, не могу. С ноября месяца ждем, другие бы давно продали.
Персиянина упустить боюсь. Гончарова. У меня есть фермуар и серебро, может быть, вы посмотрели бы? Шишкин. Прошу прощенья, канитель с этим серебром, сударыня. А персиянин... Гончарова. Ну, помилуйте, как же так без вещей остаться? Может быть, вы
все-таки взглянули бы? Прошу вас в мою комнату. Шишкин. Ну что же, извольте. (Идет вслед за Гончаровой.) Квартирка славная
какая! Что плотите? Гончарова. Четыре тысячи триста. Шишкин. Дороговато! (Уходит с Гончаровой во внутренние комнаты.)
Битков, оставшись один, прислушивается, подбегает со
свечой к фортепиано, рассматривает ноты. Поколебавшись,
входит в кабинет, читает названия книг, затем, испуганно
перекрестившись, скрывается в глубине кабинета. Через
некоторое время возвращается на свое место к часам в
гостиную. Выходит Гончарова, за ней Шишкин.
Гончарова. Я передам. Шишкин. Векселек мы, стало быть, перепишем. Только уж вы попросите
Александра Сергеевича, чтобы они сами пожаловали, а то извозчики уж
больно дорого стоят. Четвертая Измайловская рота, в доме Борщова, в
заду во дворе маленькие оконца... да они знают. О ревуар, мадемуазель