— Говорят, старый Йохан ушел наконец-то в Покои Света. Я видела, как Хью уезжает. Его не будет до вечера, не иначе. Мама позволила мне сюда прийти, а я… Я не говорила с тобой с того самого дня, как… — Она заколебалась. Лиат просто смотрела на нее. Она сейчас с трудом понимала любые слова, что произносились не голосом Хью. — С того самого дня, как он бил тебя в харчевне. Помнишь человека, который был там в тот день? Он проезжал через наши места во Фрилас. После того как Хью забрал тебя, он спрашивал о тебе. И о твоем отце.
— Я его не помню, — безразлично проговорила Лиат. Слова Ханны были бессмысленны. Они относились не к ней, а к кому-то другому. К той Лиат, которой здесь больше не было. — Тебе нельзя здесь быть.
Ханна напряглась:
— Мне уйти?
Лиат покачала головой. Она не хотела этого сказать, но представить не могла, о чем говорить. Да и почти разучилась разговаривать, привыкнув произносить вслух только то, что было написано в книгах.
— Нет. Но тебе нельзя здесь быть. — Вдруг заволновавшись, она оглянулась на вход. — Он придет…
— Когда я его видела, он ехал к реке Бенд. До вечера не вернется точно.
— Он узнает о твоем приходе. Он вернется. Он узнает, что я что-то вижу. Он всегда это знает.
— Лиат! Сядь. Ты вся дрожишь. — Ханна дотронулась до нее. Прикосновение это как огонь обожгло руку Лиат. Ханна усадила ее на скамью, сама присела рядом, обняв за талию. Лиат, не выдержав вдруг, тоже обняла подругу. — Ларс ушел к своим родным, а Дорит спустилась в харчевню, сплетничает с моей матушкой, так что Хью ничего не узнает. Дорит говорит, ты молчалива, как привидение, что бродит в округе. Она рассказывает, что ты никогда не говоришь, пока священник не спросит, а половину времени вы изъясняетесь на каком-то бесовском наречии.
Ханна замолчала и похлопала Лиат по руке. Так они просидели еще какое-то время.
Вдруг Лиат подняла голову:
— Какой сегодня день?
— Канун дня Владычицы.
— Нет, какой месяц? День? Какое время года? Все еще зима?
Ханна смотрела на нее во все глаза, и Лиат поняла, что она напугана. Но кем или чем?
— Последний месяц перед оттепелью. Зима близится к концу и миновал День святой Херодии. Был хороший урожай, и никто не голодает, даже в конце зимы. Почти вся посеянная прошлой осенью рожь пережила зиму.
— День Марианы, сразу после сева, — сказала Лиат, пытаясь вспомнить что-то важное, о чем говорил ей отец. Или мать? Да, это была еще мать. Они были в саду в этот самый день, пропалывали грядки. И ее мать, с белыми волосами и уверенной осанкой… такая гордая. Но даже вспомнив сцену, Лиат не могла вспомнить, о чем говорили. — Мне будет семнадцать, — проговорила она наконец, ухватившись за единственную мысль.
