— Боже мой! — вскричал дон Тадео прерывающимся голосом. — Вспомните, я отец, у меня одна только дочь, одна радость! Неужто вы хотите и ее отнять у меня?
— Гм, — желчно сказал дон Грегорио, делая шаг назад, — прощайте, дон Тадео, счастливо оставаться! Десять лет мы трудились для славы отечества, и теперь вы изменяете ему! Великодушно! Живите счастливо! Что за дело, что народ погибнет, что страна будет опустошена, лишь бы вы были счастливы! Прощайте! И пусть проклятия сограждан падут на вас!
— Стойте! — вскричал дон Тадео, тронутый до глубины сердца этими словами. — Хорошо! Я согласен. Я иду с вами! Я жертвую… О, дочь, дочь моя! — прибавил он дрогнувшим голосом. — Прости, прости меня!
— Слава Богу! Чили спасена! — вскричал дон Грегорио, обнимая своего друга.
— Дон Тадео, — сказал Валентин, — идите, куда вас призывает долг. Клянусь Богом, я возвращу вам дочь.
— Да, — прибавил граф, пожимая ему руку, — мы скорей погибнем, чем не исполним клятвы.
Дон Грегорио не хотел медлить. Каждый из его отряда посадил сзади себя по освобожденному из плена солдату, и через час они поскакали по направлению к Вальдивии.
— Дочь моя! дочь моя! — послышался в последний раз голос дона Тадео.
— Мы спасем ее! — крикнули вслед ему французы. Скоро чилийский отряд исчез во мраке. Остались на берегу только Валентин, Луи, Курумила, Жоан и Трантоиль Ланек. Валентин тогда сказал своим товарищам:
— Отдохнем немного. Завтра у нас будет дел много.
Они завернулись в пончо, легли у костра и заснули. Цезарь остался на часах.
Дон Тадео против воли принял управление делами в такое смутное время. Печальный и угрюмый, ехал он во главе отряда, который скорей сопровождал государственного преступника, чем был почетной охраной человека, призванного спасти отечество. Началась страшная буря. Всадники молча продолжали свой путь. Завернувшись в плащи, надвинув шляпы на брови, они старались защититься от урагана. Дон Тадео, казалось, ожил, заслышав свист бури. Он сбросил шляпу, чтоб дождь освежил его воспаленную голову. С развевающимися волосами, с блестящим взором, пришпорив коня, который заржал от боли, бросился он вперед, крича громким голосом:
— Вперед, друзья, вперед! Ура! За благо отечества, вперед!
Его спутники, увидя при блеске молнии перед собою эту величественную фигуру, скакавшую во всю мочь, словно наэлектризованные, бросились вперед с восторженными криками. И понесся этот полуфантастический поезд по равнине, залитой потоками дождя, посреди свирепства урагана, ломавшего ветви деревьев, и дон Тадео, сердце которого переполнилось горечью, был в припадке безумства, угрожавшем сумасшествием. Чем быстрее он скакал, тем более свирепствовала буря, тем сильнее становился припадок. Время от времени он поворачивал лошадь, страшно вскрикивал и, дав шпоры коню, пускался стрелой, словно преследуя невидимого врага.
