— Ну, — сказал он про себя с видимым удовольствием, — теперь нам нечего бояться, что стрелки взберутся на гору выше нашей скалы и станут стрелять в нас из-за кустов.
Он стал внимательно глядеть на то место, где зажег листья. Скоро красноватый отблеск прорезал тьму. Свет увеличивался все больше. И вот пламенный столб поднялся к небу, разбрасывая искры. Пламя быстро распространилось, и через несколько минут вся вершина горы была в огне. Раздался страшный крик, и при свете пожара видно было, как толпа индейцев бежала с тех мест, где стояла на страже; длинные тени их мелькали в дыму. Но не вся гора была покрыта кустами, а потому пожар не мог далеко распространиться. Тем не менее цель Курумилы была достигнута: кусты, за которыми могли скрыться стрелки, сгорели. При крике индейцев дон Тадео и Луи вскочили, думая, что начался приступ; они бросились к предводителю и увидели, что тот любуется пожаром, потирая руки и смеясь про себя.
— Кто это зажег кусты? — спросил дон Тадео.
— Я! — отвечал Курумила. — Поглядите, как улепетывают эти полуобгорелые разбойники.
Белые разделили радость предводителя.
— Дивное дело сделали вы, предводитель, — сказал граф. — Вы нас избавили от соседей, которые нельзя сказать, чтобы были нам по душе.
Скоро все кусты сгорели. Наши друзья поглядели на равнину. Они вскрикнули от удивления и досады. Солнце начало всходить, и на равнине ясно теперь был виден большой укрепленный стан индейцев, окруженный широким рвом и укрепленный по всем правилам арауканской фортификации. В середине этого стана возвышалось большое число палаток, устроенных из бычьих шкур, натянутых на вкопанные в землю шесты. Нашим друзьям предстояло выдержать правильную осаду. Хорошо, что Курумила сжег кусты.
— Гм, — заметил граф, — не знаю, как мы отсюда выберемся.
— Глядите, — дон Тадео указал рукой на индейский стан, — они, кажется, хотят вступить в переговоры.
— Да, — подтвердил Курумила, прицеливаясь, — не выстрелить ли?
— Постойте, предводитель, — поспешно вскричал дон Тадео, — узнаем сперва условия, может быть, можно будет принять их.
— Сомневаюсь, — отвечал граф, — но все-таки послушаем, что-то они скажут.
Курумила спокойно опустил ружье к ноге и оперся на него. Несколько человек вышли из стана, они были безоружны. Один из них вертел над головою флажком. Двое из них были одеты по-чилийски. Приблизясь почти к подножию естественной крепости, они остановились. Высота была значительная, так что голос еле-еле доходил до осажденных.
