— Нет, — спокойно отвечал Трантоиль Ланек. — Мы подходим к тольдерии. Пес почуял аукаса вблизи.
В самом деле, едва он сказал это, как на повороте дороги показался индейский всадник. Он рысью приближался к нашим друзьям. Проезжая мимо, он приветствовал их священным марри-марри и поехал дальше.
— А знаете ли, предводитель, — сказал Валентин, отдавая поклон всаднику, — не худо ли мы делаем, что идем так открыто по дороге?
— Что ж из этого?
— Гм, мне кажется, что довольно есть людей, которые охотно помешали бы нашему делу.
— Кто знает про наше дело? Кто знает, кто мы таковы?
— Правда, никто.
— Так не лучше ли действовать открыто? Мы просто путешественники — вот и все. Если б мы были в пустыне, тогда другое дело. Но здесь, в этой полуиспанской тольдерии, излишняя осторожность может только повредить нам.
— Я сказал это просто так. Действуйте по-вашему усмотрению, вы лучше меня знаете, как следует поступать.
В продолжение всего этого разговора оба собеседника продолжали идти легким гимнастическим шагом,
обычным для хороших пешеходов, который, по знаменательному выражению солдат, съедает дорогу. Они сами почти не заметили, как дошли до деревни.
— Итак, мы в Сант-Мигуэле? — спросил Валентин.
— Да, — ответил его спутник.
— И вы думаете, что доньи Розарио уже здесь нет? Индеец покачал головою.
— Ее здесь нет, — сказал он.
— Почему вы так думаете?
— Я не могу объяснить моему брату.
— Отчего?
— Так, я чувствую, что ее нет.
— Но все-таки у вас есть же какая-нибудь причина думать так?
— Пусть мой брат посмотрит.
— Ну? — сказал молодой человек, глядя во все стороны. — Я ничего не вижу.
— Вот почему я так думаю. В деревне все спокойно, гуилихские женщины на работе, воины на охоте, только старики остались дома. Если б пленница была здесь, то мой брат видел бы воинов, лошадей. Тогда бы в деревне было все живо, теперь же все мертво.
«Черт возьми, — подумал Валентин, — эти дикари претонкие штуки, они все видят, все знают, и мы, со всей нашей цивилизацией, перед ними просто дети».
— Предводитель, — сказал он громко, — вы мудрец. Скажите мне, пожалуйста, кто научил вас всем этим вещам?
Индеец остановился, величественным движением указал молодому человеку на горизонт и торжественно сказал:
— Брат, мой учитель — пустыня.
«Да, правда, — убежденно подумал француз, — только там человек видит лицом к лицу Бога. О, никогда мне не узнать того, что знает этот индеец!»
Они вошли в деревню. Слова Трантоиль Ланека оправдались: в ней не было ни души. По индейскому обычаю, двери были отворены, и путешественники, не входя в них, легко могли убедиться в отсутствии жителей. Только в некоторых они заметили больных, которые лежали на овечьих шкурах и жалобно стонали. Вдруг Цезарь с воем бросился вперед и, остановившись перед уединенно стоявшей хижиной, стал грести лапами землю.
