— Предводитель, — печально отвечала девушка, — я не чувствую усталости. Ваши мозотоны были добры ко мне, они жалели мою молодость и кротко обращались со мною.
— Таков был приказ токи, — отвечал Антинагуэль.
— Благодарю вас за это. Я вижу, что вы не злой человек.
— Я люблю мою сестру, — отвечал Антинагуэль.
— Нет, — отвечала девушка, — если б то была правда, вы бы пожалели меня и не заставляли бы страдать.
— Я употреблю все усилия, чтобы моя сестра была счастлива.
— О, если вы хотите сделать это, то это так легко! — отвечала она умоляющим голосом.
— Пусть моя сестра прикажет: я исполню все, что она хочет.
— В самом деле?
— Пусть моя сестра скажет, что она желает, — отвечал токи.
— Отпустите меня к отцу, к моим друзьям, — вскричала она, — и я буду благословлять вас! Я вечно буду благодарна вам!
Антинагуэль ничего не отвечал. Он никак не предполагал такой просьбы.
— Это невозможно, — сказал он. — Моя сестра — пленница. Она будет женою великого предводителя аукасов.
Услышав это страшное известие, девушка лишилась чувств. Если бы Антинагуэль не поддержал ее, она упала бы наземь. Токи бережно уложил ее на ложе и кликнул сведущих во врачевание мозотонов, чтобы оказали ей помощь.
В это время послышался шум. Несколько человек приближалось к палатке. Вошел воин и доложил, что Черный Олень захватил пленника, называющего себя доном Рамоном Сандиасом. Антинагуэль быстро вышел наружу.
Итак, мы снова встречаемся с почтенным сенатором. Что же случилось с ним? Одинокий выехал он из Вальдивии на жалкой лошаденке. Бедное животное еле переступало, опустив голову и уши, словно разделяло печальные думы своего всадника. Сенатор, выезжая, был уверен, что ему не доехать по назначению. Будущность рисовалась ему в самом мрачном свете. Он выехал под страхом смертной казни, и ему казалось, что вот-вот какое-нибудь шальное ружье выстрелит в него из-за куста. Так как дон Рамон не мог противопоставить своим врагам силу, то он решил противопоставить им свою беззащитность. Потому он не взял с собой никакого оружия, кроме ножа. В нескольких верстах от Вальдивии его нагнал Жоан. Поравнявшись, индеец насмешливо поздоровался с ним, пришпорил лошадь и исчез в облаке пыли. Дон Рамон с завистью поглядел ему вслед.
— Как счастливы эти индейцы! — проворчал он сквозь зубы. — Они храбры, пустыня им что свой дом. Ах, — со вздохом прибавил он, — если б я был теперь в Каза-Азулъ, и я был бы счастлив!
У сенатора была славная усадьба. Стоило ли бросать из-за глупого честолюбия этот уютный белый домик с зелеными ставнями, окруженный тенистыми кустами! Чем дальше подвигался всадник, тем больше отчаивался он в удачном исходе путешествия. Несколько раз останавливался он, чтобы осмотреться вокруг, словно надеялся, что вот-вот выедет из заколдованного круга. Когда ему случалось ехать по опушке леса или по узкой тропинке между двумя горами, он боязливо осматривался по сторонам, а направляясь по подозрительной дороге, шептал:
