— У меня есть своих сто тридцать пять тысяч пиастров, а у тебя наследство от отца и матери в сорок две тысячи семьсот пятьдесят пиастров, что составляет довольно внушительную сумму, как видишь. Но мы с тобой молоды и должны трудиться, в наше время одни деньги дают вес и значение человеку в свете, и я хочу нажить большие деньги!
— Ты прав, но как ты это сделаешь?
— Как видишь, я хочу купить судно и стать в то же время и его капитаном, и арматором15, а ты будешь моим старшим помощником.
— Нет, брат, в помощники я не гожусь!
— Как? Почему?
— Послушай! Я себя знаю; я в сущности не более как простой гаучо, то есть человек честный, прямодушный, но простой деревенский парень. Дай мне жить так, как мне хочется, по своей воле, без тревог и забот! Я тебе не ровня ни по уму, ни по образованию и не могу стоять на одной доске с тобой; я только буду стеснять тебя, буду мешать тебе, а я этого не хочу.
— Что ты говоришь, брат?
— Правду, сущую правду! Я знаю, ты меня любишь и, конечно, хочешь, чтоб я стал счастлив, — не так ли?
— Разумеется!
— Ну, так оставь свои хлопоты, позволь мне жить, как мне хочется. Я знаю, тебе нужен верный, надежный человек, на которого ты мог бы вполне положиться, ну, одним словом, преданный слуга, — и этим-то я и хочу быть для тебя. С глазу на глаз, между собой, мы будем по-прежнему братья, а при людях, для света, ты будешь мой господин, а я — твой слуга! Это то же, что и всякая другая сделка. Итак, для начала я буду твоим подшкипером — решено?
— Нет, брат, на это я никогда не смогу согласиться!
— Так, значит, ты меня не любишь!
— Я не люблю тебя? Ах, Пепе! — укоризненно произнес дон Торрибио.
— Но раз ты хочешь меня принудить жить так, как мне не нравится!
— Что ж, если для тебя это настолько серьезно, — делай, как хочешь! Знай только, что когда тебе надоест эта нелепая комедия, приди и скажи мне! Обещай!
— Ну, обещаю; значит, решено?!
— Если ты непременно этого хочешь, упрямец! — сказал дон Торрибио, заключая брата в свои объятия.
— Благодарю! Благодарю тебя, брат! — радостно воскликнул молодой человек. — Одно еще, — не забывай, что с сегодняшнего дня я зовусь не Пепе Кабальеро, а…
— А как же прикажите вас величать?
— Пепе Ортис.
— Ну, пусть будет Пепе Ортис! — сказал смеясь Торрибио.
— Благодарю вас, сеньор дон Торрибио де Ньеблас! — ответил Пепе с комической важностью.
Так было заключено между братьями это странное условие, которое в недалеком будущем должно было иметь для них самые удивительные последствия.
