Путешественники шли довольно быстро, отчасти чтобы согреться — на Санто-Доминго утро бывает крайне холодным — отчасти чтобы вернуть время, потерянное на приготовления к дороге.
По выходе из города никто не проронил ни слова.
Флибустьеры курили коротенькие трубочки, испанцы же, вероятно, размышляли о счастливом и неожиданном событии, которое возвратило им свободу, когда перед ними была открыта одна печальная перспектива вечного рабства.
Однако, когда мрак совсем рассеялся и на смену ему пришел ослепительный тропический свет, перед которым самый прекрасный день нашей старой Европы кажется серым и туманным, путешественники стали понемногу оживляться, и в разных группах, из которых состоял караван, уже успели переброситься несколькими словами.
Медвежонок Железная Голова, обычно такой хладнокровный и сдержанный, казался чем-то озабоченным, даже взволнованным; он то и дело оглядывался назад или по сторонам, на вопросы товарища отвечал невпопад, иногда вдруг останавливался без видимой причины и с досадой снова пускался вперед.
— Что это сегодня на тебя нашло? — вскричал наконец Тихий Ветерок. — Четыре раза я повторяю один и тот же вопрос, а ты не удостаиваешь меня ответа. Хороший же ты после этого собеседник!
— Я не слышал, — ответил Медвежонок тоном человека, который внезапно проснулся.
— Это дело другое; стало быть, ты оглох.
— Оглох?
— Разумеется, раз ты не слышишь. Берегись, дружище, — прибавил Тихий Ветерок, наклоняясь к уху капитана, — если так пойдет и дальше, я поневоле приду к заключению, что Лоран был прав.
— С какой стати приплетаешь ты Лорана? — возразил Медвежонок, невольно вздрогнув.
— Еще бы! Разве он не говорил, что ты вдруг воспылал участием к испанским пленникам из-за прекрасных черных глаз одной из сеньорит, если не обеих?
— Да я еще и лиц-то их не видел.
— Тем более, приятель.
— Ты бредишь!
— Разумеется, я брежу, а ты в полном рассудке; это дело решенное. Однако, как я ни брежу, будь я на твоем месте, не упустил бы случая, которого, пожалуй, более не представится; я подошел бы к дамам и отважно вступил с ними в разговор.
— Что же я выиграю этим?
— Удовольствие услышать нежный и мелодичный голос, который будет ласкать твой слух; разве этого мало?
— Но о чем же мне говорить?
— Вот тебе на! Нашел трудность! Говори с ними обо всем на свете, о дне и ночи, о погоде, настоящей и будущей.
— Премилый предмет для беседы, в особенности занимательный, — возразил капитан, презрительно пожав плечами.
