— Очень может быть, друг мой, но дело серьезное и требует глубоких размышлений.
— Размышляйте, но не отказывайтесь от этой затеи. Клянусь вам, теперь, когда я знаю ваши планы, у меня просто слюнки текут, и если вы нас оставите, ей-Богу, я возьму остров без вас, это так же верно, как и то, что меня зовут
Пьер Легран и что я ненавижу испанцев! Не знаю, что именно я сделаю, но это все равно. Я уверен, что обязательно добьюсь успеха.
Д'Ожерон расхохотался над этими словами флибустьера.
— Успокойся, горячая голова, — сказал он, — я не говорил, что отказываюсь.
— Ну и прекрасно!
В эту минуту в залу вошел человек; на одно мгновение он остановился на пороге двери, бросил вокруг подозрительный взгляд, потом, узнав, без сомнения, двух человек, которые одни находились в гостинице, снял плащ и решительным шагом направился к ним.
— А-а! — вскричал Пьер. — А вот, наконец, и Филипп! Здравствуй, друг, — прибавил он, протягивая ему руку.
— Здравствуй, Пьер, — ответил вновь пришедший, — я здесь, чего ты хочешь от меня? Ей-Богу, дело должно быть стоящее, а не то, предупреждаю тебя, я рассержусь, что ты заставил меня прийти сюда, когда я надеялся провести время гораздо приятнее.
Пьер расхохотался.
— Смотри, — сказал он, указывая на д'Ожерона, который, увидев своего племянника, отодвинулся немного в тень.
Филипп обернулся к нему.
— Э-э! — весело вскричал он. — Я не ошибаюсь, добрый дядюшка, неужели это вы?
— Кто же еще это может быть? — спросил Пьер насмешливым тоном.
— Ты рад видеть меня, племянник? — спросил старик.
— Неужели вы сомневаетесь, дядюшка? — вскричал Филипп, бросившись в объятия, раскрытые ему д'Ожероном.
— Нет, не сомневаюсь, — ответил тот с волнением, — я знаю, что ты меня любишь.
— Благодарю, дядюшка. Какой добрый ветер занес вас в наши края? Вы приехали у нас поселиться? Это был бы приятный сюрприз для меня.
— Может быть, племянник. Не стану говорить ни да ни нет, это будет зависеть от некоторых условий.
— Посмотрим, что это за условия, дядюшка; предупреждаю вас, что я приму их с закрытыми глазами.
— Хорошо, но ты слишком спешишь.
— Почему же? Разве я не должен желать, чтобы вы жили со мной?
Говоря таким образом, он взял стул и сел между дядей и приятелем.
Филипп был красивый молодой человек лет двадцати шести, с гибким и стройным станом; его несколько худощавое тело, казалось, было одарено необычайной силой и редкой ловкостью. Лицо его было изумительно красиво; оно показалось бы даже женственным, если бы не яркий блеск его черных глаз, вспыхивавший при малейшем волнении, и выражение неукротимой решимости, которое оно тогда принимало. Несмотря на более чем простой костюм, во всей его наружности было врожденное изящество, обнаруживавшееся без его ведома и указывавшее на аристократическое происхождение молодого человека.
