— Кэти, посмотри на меня! Не отворачивайся и не притворяйся, что ты не понимаешь, что я делаю, что я говорю! Посмотри, как ты меня мучаешь! Как я могу найти кого-нибудь еще, если ты — частица меня? Моя кровь бежит быстрее — и твоя тоже! Твои глаза вспыхивают ярче-и мои тоже! Не отвергай меня!
Его дрожащие пальцы расстегивали крошечные обтянутые шелком пуговки моей ночной рубашки, открывая меня до талии. Я закрыла глаза, и как однажды на чердаке, когда он нечаянно поранил мне бок ножницами, лежала бледная, страдающая, ожидая, когда же он поцелуями снимет боль.
— Как прекрасны твои груди, — глубоко вздохнув, сказал он, наклоняясь и прильнув к ним губами. — Я помню, как ты была совсем плоской, а потом грудки начали расти, и ты так стеснялась этого, старалась носить свитеры посвободнее, чтобы я ничего не заметил. Почему ты так стеснялась?
Я парила где-то под облаками, ощущая на груди его нежные поцелуи, но в то же время где-то глубоко-глубоко, в тайных глубинах сознания, я содрогалась. Почему я позволяю ему это? Мои руки прижали его крепче, и когда наши губы опять встретились, именно мои пальцы расстегнули пуговицы его пижамы, чтобы его обнаженная грудь легла на мою обнаженную грудь. Мы томились в жарком слиянии неудовлетворенной страсти, и вдруг я закричала:
— Нет! Это грех!
— Ну так согрешим!
— Тогда не покидай меня! Забудь о том, чтобы стать врачом! Останься со мной! Не уезжай, не оставляй меня! Без тебя я самой себя боюсь. Иногда я делаю безумные вещи. Крис, пожалуйста, не оставляй меня одну! Я никогда еще не оставалась одна, пожалуйста, останься!
— Я должен стать врачом, — сказал они вдруг застонал. — Вели мне отказаться от чего угодно, я отвечу «да». Но не проси меня отказаться от того, что делает меня мной. Ты ведь не откажешься от танцев, правда?
Я не знаю, наверное, я отвечала на его жадные поцелуи, потому что огонь, сжигавший нас, пылал все сильнее, толкая к краю пропасти.
— Порой я так люблю тебя, что не в силах держать себя в руках, — плакал он. — Если бы я обладал тобою сейчас, ты испытала бы не боль, а одну лишь радость.
Внезапно он раздвинул свои горячие губы и языком заставил раскрыться мои; меня словно пронзил разряд электрического тока.
— Я люблю тебя, о, как я люблю тебя! Я думаю о тебе все время, ты снишься мне во сне, — бормотал он, и его дыхание становилось все чаще и тяжелее, и мое тело победило меня: оно было полно желания и готово его удовлетворить.
