Граф был одет для вечера — как обычно, в серое и черное — и выглядел весьма импозантно. Невзирая на все благие намерения, сердце Александры забилось чаще, а дыхание пресеклось, когда он уселся на соседний стул.
— Неплохо? Насколько неплохо? Достаточно, чтобы не опозориться во вторник? — осведомился он, внимательно разглядывая столовые приборы.
Александра пожалела, что рядом не стоит полный бокал. А еще бы лучше, стакан виски.
— Думаю, да. Хорошо бы вы взяли на себя труд быть к Розе немного добрее.
— Это приказ, Александра?
Как странно было слышать от него обращение по имени! Странно… и волнующе.
— Нет, милорд, просьба. Вашей кузине недостает уверенности в себе.
— Никто ничего не заметит, когда она примется болтать во весь голос.
— Этим грешит ее мать, а Роза почти всегда молчит как рыба.
— Все равно они только и делают, что несут вздор! Они хуже, чем ваш терьер.
Александра хотела возмутиться, сказав, что ее терьер не несет вздора, однако все же сдержалась.
— Могу я задать вопрос, милорд?
Граф повернулся, оперся локтем о стол и положил подбородок на руку. Боже, как же он был красив!
— Задавайте.
— За что вы их так ненавидите?
— Кого? Этих гарпий? Ну да, этих двоих. Вам лучше не знать. — Голос его прозвучал неожиданно мягко, почти ласково. — Не выношу, и все.
Казалось, граф чувствовал себя вполне непринужденно, однако Александре пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Еще никому не удавалось победить ее в словесном поединке, не победит и он!
— Помнится, нечто подобное любил повторять Ричард, — заметила она.
Коль не дано любить и видеть
Красу в теченье наших дней,
Нам остается ненавидеть
Или куражиться над ней.
Люсьен процитировал эти строки с мрачной усмешкой, и Александра вновь была поражена его осведомленностью.
— В самом деле, милорд! Грозный всемогущий король, заточивший своих кротких, беззащитных племянниц в Тауэр, а впоследствии и вовсе лишивший их жизни…
— Короче говоря, негодяй, не так ли?
— Вы же сами прекрасно знаете, как это выглядит. — Она невольно потупилась.
— Выглядит в глазах моей тетки и кузины. А что думаете вы, мисс Галлант?
— Я здесь в услужении и не имею права голоса…
Внезапно граф протянул руку и коснулся ее щеки. Александра замерла, стараясь запомнить и навсегда удержать в памяти это ощущение. Должно быть, потому, что она не отпрянула, он заложил ей за ухо выбившуюся прядь волос, не сводя при этом взгляда с ее лица, словно желая угадать дальнейшую реакцию. Лучше бы ему остаться в неведении, поскольку Александра напоминала в тот момент бабочку, летевшую на опаляющее пламя свечи. Она была не в силах дышать, когда граф взял ее лицо в ладони и прикоснулся губами к ее губам. Веки ее опустились, пугающая слабость разлилась во всем теле.
