Чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох!» Мишка шел, слова эти шли рядом, множились, окружали, определяли темп шагу: «Чтоб-ты-сдох, раз-два-три… Чтоб-ты-сдох, раз-два-три…» Почему он не сдох в детстве?
Мама любит рассказывать, как он болел. Какая-то навязчивая тема. Как головку не держал… Как на ножки не становился… Какой он весь истыканный шприцами, какой отсосанный банками… Мама рассказывает и смеется, теперь особенно часто смеется… А ведь ему надо было умереть… Неужели она не могла понять, что если так у него все было плохо, то надо было его бросить, бросить, а не тащить в жизнь, где ему скажут: «Чтоб-ты-сдох!» Потому что сейчас он понимает: у него все равно нет другого выхода, жизнь в нем кончилась. Это истыканное, нафаршированное антибиотиками и сульфамидами тело идет сейчас по улице, его даже сложно будет убить, такое оно сейчас вылеченное, но ведь зачем оно ему?
А Марина перешивала себе платья. В старом мамином узле оказалось много стоящих тряпок. Бархатный костюмчик, вытертый на локтях и сзади. Долой длинные рукава! Поворачиваем юбку на девяносто градусов, убираем потертость в швы! А сколько у мамы оказалось кружев! Обшить ими черное платье, как в последнем журнале мод, и шагай на коктейль, если позовут. Хуже было с обувью. У мамы была маленькая нога. Но Марина обежала все дешевые распродажи, нашла черные туфли на хорошем каблучке на все случаи жизни. И сейчас она строчила и пела эту модную песню про рыбку и три желанья:
Три желанья, три желанья…
Нету рыбки золотой…
Услышала, как пришел Мишка.
– Сейчас будем обедать! – закричала ему.
Перекусив нитку, она пошла на кухню разогревать суп и котлеты. Сын сидел в прихожей на деревянной табуретке, опустив длинные руки почти к самому полу.
– Ты чего? – удивилась она.
– У нас нет водки? – спросил он.
Она умела все. Делать уколы подкожно, внутримышечно и даже внутривенно. Она знала, как массировать сыну ступни, чтоб у него прошла головная боль. Она наизусть помнила, какое из тысячи лекарств давать до, а какое после еды. Она знала целебные свойства уксуса, корок от граната, ореховых перегородок, это уже не говоря про разные мумие и элеутерококки. Все знала, все умела, все помнила. Она захватывала пипеткой точное количество капель – можно было не перепроверять. Она на глазок определяла вес учебников, потому что ему нельзя было носить тяжести. Она научилась разрезать их на части и переплетать, чтобы он не надорвался.
