— Вы лжете, — мрачно сказал Мейер. — Вы хотите выбросить меня в пустыню, чтобы я попал в руки макалангов или матабелов.
— Хорошо, — ответил Роберт, — отведите его, куда я скажу. Я покажу ему, говорил ли я правду.
Зажгли фонари; два зулуса потащили Джекоба. Роберт и Бенита шли сзади. Сначала Мейер сильно отбивался, потом, видя, что он не может вырваться, покорился.
Джекоба подвели к подножию креста; тут Мейера, казалось, охватил приступ лихорадки. Потом его втолкнули в дверь и показали дорогу по крутой лестнице. Наконец, все очутились в хранилище золота.
— Смотрите, — сказал Роберт и, обнаружив свой охотничий нож, разрезал один из кожаных мешков; оттуда мгновенно полился целый поток слитков и самородков. — Ну, друг мой, лгун я или нет? — спросил он Джекоба.
При виде удивительного зрелища ужас Джекоба совершенно прошел.
— Прелесть, прелесть, — сказал он, — тут больше, чем я думал, все мешки и мешки золота! Я сделаюсь поистине королем. Нет-нет, это все греза! Я не верю, что золото здесь, развяжите мне руки, дайте пощупать его.
И в полном упоении, обезумев от восторга, он начал осыпать золотыми блестками свою голову и тело.
— Новый вариант сказки о Данае, — начал было Роберт саркастическим тоном, но внезапно замолчал, потому что лицо Джекоба изменилось, изменилось страшно.
Под загаром оно побледнело сероватой бледностью, глаза Мейера расширились, округлились; он протянул руки, точно отталкивая от себя что-то, и весь задрожал; казалось, даже волосы приподнялись у него на голове. Он медленно отступал спиной и упал бы в незакрытое трапом отверстие, если бы один из кафров не оттолкнул его. Он отступил к отдаленной стене и там замер. Его губы быстро, быстро зашевелились, но (и в этом заключалось самое страшное из происходящего) из них не вырвалось ни звука. Вдруг его глаза закатились так, что остались видны только белки, все лицо страшно увлажнилось, точно облитое водой, и он молча упал ничком и перестал шевелиться.
Все это было так ужасно, что кафры, завывая от ужаса, повернулись и побежали по лестнице. Роберт бросился к Мейеру, схватил его, повернул на спину, положив руку на его грудь и поднял ему веки.
— Умер, — сказал он. — Лишения, переутомления мозга, разрыв сердца. Вот в чем дело.
Прошла еще неделя. Фуры были нагружены такими ценностями, какие не часто перевозятся в простых телегах. В одной из них, на истинно золотом ложе, спал еще очень слабый и больной Клиффорд; впрочем, старику уже стало лучше, и можно было надеяться, что он скоро поправится, по крайней мере, на некоторое время. Путешественники надеялись тронуться в путь в этот день, и Роберт с Бенитой, уже совсем готовые, ждали минуты отъезда.
