— Вот как, — насмешливо сказал посланец. — Почему же я вижу фуру, нагруженную товаром, и быков под ярмом? Да, — прибавил он многозначительно, — в фуре такой товар, который мы видали в Булавайо. Ведь Лобенгула тоже иногда покупает ружья у белых людей. О, маленький макаланг, уступи нам фуру с этим грузом и с волами, а также лошадей, и хотя это небольшой дар, мы возьмем его и в этом году не потребуем ничего больше.
— Могу ли я отдать вам собственность моих гостей? — спросил Молимо. — Уйдите, не то мы вытолкаем вас.
— Хорошо, уйдем, только знай, мы скоро вернемся и покончим с вами: нам надоело ходить так далеко и получать так мало. Идите, возделывайте ваши нивы, жители Бомбатце, потому что, клянусь именем Лобенгулы, вы не увидите, как созреет новый хлеб! Старик помолчал, потом произнес:
— Жестокая собака, уста Молимо, великого Мунвали откроют тебе волю божества. Я не подниму руку на тебя, но ты никогда больше не взглянешь в лицо твоего властелина. Уходите вы все теперь и делайте, что хотите.
С мгновение трое матабелов казались испуганными, и Бенита слышала, как один из них сказал своим товарищам:
— Колдун заколдовал нас. Он заколдовал Великого Слона и весь его народ. Не убить ли старика?
Но говоривший выборный быстро отделался от страха и ответил со смехом:
— Так вот зачем ты, старый предатель, призвал белых людей. Ты с ними хочешь устроить заговор против Лобенгулы?
Он повернулся на одном месте, внимательно взглянул на Клиффорда и Джекоба Мейера, потом прибавил:
— Хорошо! Серая борода и черная борода, я сам убью вас так, как вы еще не слыхивали. А красивая девушка скоро будет варить пиво для властителя и сделается одной из его жен, если он не отдаст ее мне.
Все последовавшее случилось в одно мгновение. Едва матабел заговорил о Бените, как Мейер, который бесстрашно слушал его угрозы и похвалы, вдруг точно проснулся. Его черные глаза загорелись, бледное лицо приняло выражение жестокости. Выхватив револьвер из-за пояса, он почти одновременно прицелился и выстрелил… На землю упал матабел, мертвый или умирающий.
Никто не шевелился, все только смотрели. Макаланги и матабелы, привыкшие к смерти, все же удивились внезапности случившегося. Контраст между великолепным, грубым дикарем, стоявшим перед ними мгновение назад и бессильным черным телом, готовым заснуть навсегда, был до того странен, что поразил их воображение. Убитый бес-сильнолежал на земле, а над ним с дымящимся револьвером в руках стоял Мейер, стоял и смеялся.
