Аллан Кватермэн | страница 44
Я оглянулся кругом. Никого.
— Где вы? — крикнул я.
— Я здесь, сударь, в дереве!
Я взглянул в дупло банана и увидев бледное лицо, длинные усы, жалкую фигуру повара, похожего на побитую моську. В первый раз я понял, что мое подозрение справедливо. Альфонс отъявленный трус! Я подошел к нему.
— Вылезайте оттуда!
— Все кончено, сударь? — спросил он боязливо. — Совсем кончено? Ах, какие ужасы я пережил! Какие молитвы я возносил к небу!
— Ну, вылезай, бездельник! — сказал я не совсем дружелюбно, — все кончено!
— Значит, сударь, молитвы мои услышаны? Я выхожу!
Мы пошли к другим, которые собрались группой у входа в крааль, похожий теперь на кладбище. Вдруг из кустов выскочил дикарь и яростно бросился на нас. С воплем ужаса Альфонс побежал от него, за ним погнался Мазаи и, наверное, убил бы француза, если бы я не успел всадить дикарю пулю в спину. Альфонс споткнулся и упал, дикарь упал на него, содрогаясь в предсмертной агонии. Затем начались такие пронзительные вопли, что я испуганно побежал к тому месту, откуда они слышались, отбросил труп дикаря и извлек Альфонса. Он был покрыт кровью и трясся, как гальванизированная лягушка. Бедняга, — думал я, — дикарь успел-таки прикончить его! Встав на колени около Альфонса, я начал искать его рану.
— О, моя спина! — вопил он. — Я убит, я умер!
Я долго возился с ним, но, не нашел ни одной царапины. Он просто перепугался и больше ничего.
— Вставайте! — крикнул я. — Вставайте! Не стыдно ли вам? Вы целехоньки!
Он встал.
— Но, сударь, я думал, что меня убили! — сказал он, — я не знал, что победил дикаря!
Толкнув труп Мазаи, он вскричал торжествующим голосом.
— А, дикая собака! Ты мертв. Какова победа!
Я оставил Альфонса любоваться своей победой и отошел, но он последовал за мной, как тень. Первое, что мне бросилось в глаза, когда мы присоединились к другим, это — миссионер, сидевший на камне; его нога была завязана платком, сквозь который сочилась кровь. Он действительно получил рану в ногу копьем и сидел, держа в руке свой любимый разрезной нож, который был согнут теперь.
— А, Кватермэн, — сказал он дрожащим взволнованным голосом, — мы победили! Но какое ужасное зрелище! Печальное зрелище!
Перейдя на свое родное шотландское наречие и глядя на свой согнутый нож, он продолжал:
— Мне досадно, что я согнул мой лучший нож в борьбе с дикарем. — Он истерически засмеялся.
Бедный миссионер! Рана и волнение окончательно разбили ему нервы. И неудивительно. Мирному человеку тяжело участвовать в таком убийственном деле. Судьба часто и жестоко смеется над людьми!