Коннелли положил в чашку несколько кубиков сахара и не спеша помешал кофе ложечкой.
— Почему ты спрашиваешь, знал ли я Криса?
— Ведь вы были довольно близки. Он наверняка что-нибудь рассказывал. О себе, о его работе, обо мне.
— Донна, я был его литературным агентом, а не исповедником. Если мои клиенты хотят поделиться со мной своими проблемами, это их дело. Я их ценю и только рад, что они не довольствуются чисто профессиональным общением.
— Крис рассказывал тебе о своих проблемах?
— О каких проблемах? — Коннелли был застигнут врасплох ее неожиданным натиском. — Почему ты думаешь, что у него были какие-то проблемы? А если и были, ты должна знать о них лучше, чем я. Ведь это ты была его женой.
— Я еще не забыла этого, Мартин, — язвительно сказала она. — Но может быть, он говорил тебе то, чего не мог сказать мне?
Коннелли покачал головой.
— Не говорил ли он тебе, что у него роман?
Коннелли спокойно посмотрел на нее.
— Почему ты так думаешь? — спросил он. — И даже если у него был роман, в чем я сомневаюсь, почему ты уверена, что он рассказывал мне об этом?
— Ты же был в близких отношениях со своими клиентами. Вот он и мог рассказать тебе об этом.
— Что могло внушить тебе мысль, что у него был роман? Ведь он любил тебя. Зачем бы ему путаться с другими женщинами?
— Даже теперь, когда он мертв, ты защищаешь его. Это что, профессиональная этика, Мартин?
— Я знаю, как ты страдаешь, Донна. Но то, что ты говоришь, чушь. — В голосе Коннелли прорезались нотки гнева. — Был ли у Криса роман, или нет, он мне ничего об этом не рассказывал. Ты имеешь в виду это сообщение в газетах, будто его нашли в машине с женщиной. Но это же обычная утка.
— Это чистая правда. Его в самом деле нашли с женщиной.
— Но это не означает, что она была его любовницей. Господи Иисусе, Донна. Попробуй размышлять логически.
— Я уже не знаю, что мне думать, Мартин, — прошипела она. — Скажу одно. Если ты не хочешь ранить мои чувства, лучше уж не скрывай правду. Я уже не могу страдать сильнее, чем страдаю.
— Подумай, что ты говоришь, Донна, — сказал Коннелли, пытаясь не поддаваться чувствам. — Твой муж мертв, а у тебя на уме только одно: изменял он тебе или нет?
Последовало неловкое молчание.
Донна подперла подбородок рукой, отвернулась. Коннелли не отводил от нее глаз. Когда он отхлебнул кофе, оказалось, что он уже остыл. Он поставил чашку обратно на поднос, встал и сделал шаг по направлению к ней.
— Донна, поверь, он никогда не говорил мне об этом. Я знаю столько же, сколько и ты. — Ему очень хотелось притронуться к ее плечу, но он подавил это искушение. — Если бы я знал что-нибудь, я бы не стал скрывать.
