Этот мужчина хуже чумы. Она до сих пор не могла прийти в себя после любовных игр, которые он с ней затеял. Соски были напряжены и ныли. А главное — она все еще ощущала его пальцы между ног. И вспоминала об этом с удовольствием. А ласковые слова, которые он ей нашептывал, как ни старалась, не могла забыть.
Кирсти пришла в ярость — до чего же, оказывается, она слаба!
Да, эта ночь будет очень длинной.
Каллум и Мойра сразу же подняли глаза на Кирсти, едва та вошла в комнату, служившую детям спальней. Они сидели, скрестив ноги по-турецки на постели быстро поправлявшегося Робби, который полулежал на куче мягких подушек. Кирсти улыбнулась детям и поставила поднос с подслащенными медом овсяными печеньями и прохладным сидром.
— Ну, мальчик мой, — обратилась она к Робби, — ты очень неплохо выглядишь, и очень скоро, думаю, тебе можно будет встать с постели.
— Я хотел встать уже сегодня, но Крошка Элис не разрешила, — недовольно ответил Робби.
Кирсти обрадовалась. Желание встать с постели после болезни — верный признак выздоровления.
— Нужно слушаться Крошку Элис, мой мальчик. А теперь съешь-ка то, что она прислала тебе. Ты должен как следует есть, а то ведь кожа да кости. Дэвид, Алан и Уильям уверяли меня, что в жизни не пробовали таких вкусных овсяных печений.
— Они снова вертятся в кухне возле Крошки Элис? — спросил Каллум.
— Да. Они к ней привязались, — ответила Кирсти.
— Мало сказать, привязались. И к ней, и к Йену Сильному.
— Что ж, они люди хорошие.
— О да. Но Йен Сильный не учит их сражаться. Они еще слишком малы.
— Только через несколько лет придет их черед учиться искусству ратоборства.
Каллум ответил на это важным кивком, и Кирсти с трудом сдержала улыбку. Мальчик, дороживший своим положением ученика Йена, ревновал его. Каждое утро он вместе с Йеном отправлялся в подвал, на редкость просторное помещение, где Йен обучал его азам воинского искусства. Кирсти не могла не заметить, что настороженность Каллума и его гнев на весь белый свет стали постепенно исчезать. Видимо, Йен по-мужски поговорил с Каллумом, пытаясь избавить мальчика от чувства вины и стыда. Прямо на глазах у Кирсти Каллум изменился, и это глубоко взволновало девушку.
Она оставалась в комнате, болтая с детьми, пока они не прикончили и сидр, и печенье. Каллум заверил ее, что он вполне в состоянии оказать помощь Робби, если больному понадобится что-нибудь, так что Кирсти взяла поднос и понесла на кухню. Выглянув из окна, она увидела остальных мальчишек: они помогали Элис возиться в саду.
