— Доброе утро.
— Доброе утро, — ответила она. — Как мы себя чувствуем? Лучше?
— Что случилось? — спросил я. — Все кончилось? Или это только перерыв?
— Тихо, — сказала она. — Вы еще слишком слабы, чтобы разговаривать. Но все кончилось, и вы среди своих.
— Меня спасли?
— Да. Но теперь молчите.
Она подняла мне голову и дала напиться. Я снова заснул.
Прошло несколько дней, пока я оправился и узнал обо всем.
Комната, в которой я очнулся, была частью подвалов Ново-Иерусалимского универмага. Эти подвалы были связаны системой ходов с подземельями дворца.
Зеб пришел навестить меня, как только мне разрешили принимать гостей. Я постарался приподняться в постели.
Зеб, дружище, а я думал, что ты мертв.
— Кто? Я? — он наклонился надо мной и похлопал меня по руке. — С чего ты это решил?
Я рассказал ему о словах инквизитора. Он рассмеялся.
— Меня даже не успели арестовать. Спасибо тебе. Никогда в жизни больше не назову тебя дураком. Если бы не твоя гениальная догадка разложить на полу свитер, никто из нас не выпутался бы из этого живым. А так, поняв в чем дело, я прямиком направился в комнату ван Эйка. Он приказал мне спрятаться в подземелье и затем занялся твоим спасением.
Я хотел спросить его, как им это удалось сделать, но мысли мои перескочили на более важную тему.
— Зеб, а как Юдифь? Нельзя ли мне с ней увидеться? А то моя медсестра только улыбается и велит не волноваться.
Он удивился:
— А они тебе не сказали?
— Что? Я никого не видел, кроме сестры и врача, а они обращаются со мной, как с идиотом. Да перестань темнить, Зеб. Что-нибудь случилось? С ней все в порядке? Или нет?
— Все в порядке. Она сейчас в Мексике, мы получили об этом сообщение два дня назад.
Я чуть не расплакался.
— Уехала? Это же нечестно! Почему она не подождала два дня, пока я приду в себя?
Зеб ответил быстро:
— Послушай, дурачок! Нет, извини, я обещал не употреблять этого слова: ты не дурачок. Послушай, старина, у тебя нелады с календарем. Она уехала до того, как тебя спасли, еще когда мы не были уверены, что спасем тебя. Не думаешь ли ты, что ее вернут только для того, чтобы вы могли поворковать?
Я подумал и успокоился. Он говорил дело, хоть я и был глубоко разочарован. Он переменил тему:
— Как ты себя чувствуешь?
— Замечательно.
— Они сказали, что завтра снимут гипс с ноги.
— А мне об этом ни слова.
Я постарался устроиться поудобнее.
— Больше всего на свете мечтаю выбраться из этого корсета, а доктор говорит, что придется пожить в нем еще несколько недель.
