Сэм устроился на корме лодки, кое-как усевшись на мотки канатов спиной к борту. Ни о каком удобстве не могло быть и речи. На дне лодки плескался слой обильно приправленной бензином воды толщиной в два-три пальца, испускающей тошнотворные испарения. У Сэма перед глазами все двоилось, а может быть, дело было в невыносимой головной боли.
— Не вешайте нос, — постарался приободрить его старый Лазарь. — У нас есть еще часов пять до того, как стемнеет по-настоящему. Тогда мы встанем в одной знакомой бухточке. Вы сможете поспать на сухой земле, Лазарь будет спать в лодке.
— Нет, спасибо, я тоже посплю в лодке, — возразил Сэм.
Он представил себе, что остался один в этом проклятом месте. Одиночество, неминуемая смерть. Только не это.
Время от времени старик прикладывался к бутылке с какой-то жидкостью. Раза два он предложил выпить и Сэму, но тот учтиво отказывался, пока наконец его не одолело любопытство.
Ухх! Это оказалось какое-то адское французское пойло, абсент или как там оно еще называется, обжигающее, словно пламя, и терпкое, как соль. Огненная жидкость проложила себе дорогу до самого желудка, и Сэм содрогнулся.
— Ха! Кусается, да? — воскликнул Лазарь.
Постепенно начало темнеть, и в конце концов продолжать движение стало невозможно. Лазарь отыскал небольшую бухточку, окруженную высокой травой и раскидистыми деревьями неизвестных видов, и направил лодку туда.
— Сейчас я сооружу что-нибудь перекусить.
Только сейчас Сэм почувствовал, как же он проголодался. Золотушный старик нырнул в кособокий люк, ведущий в закрытое навесом помещение на носу лодки, и загремел там мисками и котелками. Несколько минут спустя он появился оттуда с большими ломтями белого хлеба, куском сливочного масла, находящегося в некой переходной стадии между твердым телом и жидкостью, покоробившейся долькой сыра, на которой еще оставалась маслянистая вощеная корка, и ножом с вилкой.
— Благородного господина такая простая еда устроит, а?
— Мне приходилось есть кое-что и похуже, — ответил Сэм, вспоминая скудные сухие пайки в заснеженных Арденнах.
Морозы тогда стояли такие, что он боялся умереть от холода, а немцы, по слухам, были со всех сторон, и Сэму хотелось только одного: вернуться в милый сердцу родной Арканзас и снова служить закону. Вместо этого он затащил свои шесть 105-миллиметровых гаубиц на вершину невысокого холма, окопал их и стал ждать появления целей. Немецкая танковая часть, медленно проползавшая по серому снегу в сером тумане в миле от холма, сделала ему такое одолжение. Сэм со своими людьми в течение трех минут поливал танки прицельным, сосредоточенным огнем, оставив лишь дымящиеся остовы...
