ТОТ, КТО НЕСЕТ СВЕТ,
И ТОТ, КТО ГАСИТ СВЕТ
Мерте-ми
3
Рынок Воров, Ярим-Паар
СЛИТ НЕ ПЕРЕСТАВАЛ удивляться тому, сколько силы может содержаться в одном слове, обозначающем имя.
Эстен.
Сейчас, следуя за Боннардом, чье огромное тело колыхалось при каждом шаге по выложенным булыжниками улицам Рынка Воров, он раздумывал над тем, разумно ли поступил, произнеся это имя.
Насмешливое выражение на лице Боннарда, когда он застал мальчика в туалете, где тот отлынивал от работы, тут же сменилось изумлением и страхом, стоило ему услышать, что Слит хочет предстать перед главой гильдии. Мальчик смотрел себе под ноги, на красный булыжник мостовой, и улыбался, вспоминая их разговор.
«Что… что может букашка вроде тебя сказать Эстен? »
«А вы уверены в необходимости услышать ответ, Боннард? Получится, что, кроме меня, вы будете единственным, кому известно мое дело».
Мастер надолго задумался над его вопросом, затем нахмурился, быстро покачал большой головой с жирными брылями и знаком показал Слиту, чтобы тот следовал за ним.
Теперь же, когда они углубились в самое сердце Рынка Воров, Слит задавал себе один и тот же вопрос: не совершил ли он самую большую глупость в своей жизни, произнеся имя Эстен вслух?
Еще ребенком он как-то раз осмелился дойти аж до Внешнего Рынка, где торговцы и купцы со всего света продавали свои товары. Его глазам предстали лавки с открытыми прилавками, уличные лотки, экзотические животные, разгуливавшие около магазинчиков, яркие шелка и мешочки со специями. Аромат благовоний и духов мешался с жирным тяжелым запахом дыма, поднимавшегося над кострами, на которых жарилось мясо. Он пришел туда с матерью, пытавшейся отыскать лекарство для его больного отца. Она заплатила все деньги, что у нее были, за бутылочку какой-то блестящей жидкости, но и она не помогла. И тогда Слит понял — насколько может понять ребенок шести лет, — как рынок получил свое имя.
Однако еще ни разу в жизни ему не доводилось заходить так далеко и еще никогда он не оказывался так близко от страшного Внутреннего Рынка, где человека подстерегали самые разнообразные ужасы. Ему казалось, что сам воздух здесь пропитан опасностью, особенно в боковых улицах, где на смену ярким краскам пришли мрачные темные ниши и окутанные тенями портики. Дома, выстроенные из глиняных кирпичей, высохших на солнце и приобретших цвет крови, как и все в Яриме, соломенные палатки и грязные тряпки, валяющиеся под ногами, — все говорило о страшных, грозных тайнах.
