— Что это?
— Письма Бурмина. Он мне на мою глупость ответил. У нас переписка завязалась. Он к Лене, к моей жене, ездил. Говорил, чтобы ждала. Я ему всем обязан. Вы, конечно, пошутили насчет убийства?
— Я же не из передачи «Вокруг смеха».
— Это точно. Передачи после вас носят.
Борис взял письма, начал читать. От письма к письму чувствовалось, как возникает нить доверия и доброты между этими совершенно разными людьми. Бурмин в своих письмах не декларировал, не изрекал избитых и потому надоевших всем истин. Он писал о месте человека в жизни, о великом счастье, которое оно дает. Ни тени назидательности не было на этих страницах. Писал подлинный друг, горько и умно переживающий чужое несчастье.
Борис никогда не видел таких писем. Он только читал нечто похожее в книгах. И читая, не верил, что люди могут так писать друг другу, считая опубликование письма неким литературным приемом. И вот он воочию столкнулся с этими письмами.
— Он мне и книги дарил, — тихо сказал Чарский.
— Ты когда видел Бурмина в последний раз?
— Дней двадцать назад. Он ко мне приезжал, просил, чтобы я ему крепления для книжных полок сделал.
— Сделал?
Чарский вынул из того же буфета горсть никелированных пластиночек. Прохоров взял их в руки, покрутил. С душой было сделано, здорово. И вдруг мысль, словно искорка, зародилась в глубине мозга. Глушитель.
Самодельный глушитель. А вдруг… Но Борис вспомнил письма Бурмина, и не дал этой искорке разгореться.
Он посмотрел на Чарского. Тот сидел, и слезы медленно ползли у него по щекам. Молча плакал Чарский, по-мужски.
Наумов, как и всякий человек, похорон не любил. После этой печальной обязанности у него несколько дней бывало плохое настроение. И сегодня на кладбище ему передалась боль и скорбь людей, пришедших проводить Бурмина в последний путь.
Он знал только Новикова, Горелова и Елену Георгиевну, но кое-кого из людей он видел по телевизору, в кино, на газетных портретах.
Когда он подъехал к воротам кладбища, там стояли «Жигули». Дверь открылась, и вылезла Алла в черном платье, напоминающем крылья летучей мыши. Олег увидел, как к ней подошел Горелов. Сказал что-то короткое и злое. Алла села обратно в машину, грохнула дверью, и «Жигули» умчались.
В книгах и фильмах были сцены, когда сыщики приходили на кладбище, интуитивно догадываясь, что здесь может появиться убийца. Но детективы и жизнь — вещи разные. Наумов слушал последние слова, видел слезы на лицах и больше всего боялся, что все эти прекрасные люди узнают о том, что именно он ищет и пока не может найти убийцу.
