— Ну, о прошлом его вы знаете?
— В общих чертах, мы занялись этим делом только вчера.
— В управлении уже все документы подготовили. Что я могу о нем сказать? Отбыл срок, осел в нашем городе. Начал работать в такси. На работе характеризуется как скрытный, злой человек. Занимались им однажды. Много лет писал анонимки, позорил честных людей, участников войны. Писал, что они предатели Родины. Нас тогда заинтересовало знание некоторых деталей. Знаете, своеобразная специфика изменника. Вышли на него. Товарищеский суд был. Сичкарь вину признал, просил простить.
— Ну и что?
— Мы же гуманисты, все прощаем, ждем, когда нас по башке ударят. Еще одна деталь. Каждое Девятое мая брал отгул, и на два дня улетал из города.
— Куда?
— Да в разные места. В Таллин, Тамбов, Саратов. Потом нам стало известно, что он купил у кого-то военные награды и носит их в этих городах.
— В День Победы? — удивился Казаринов.
Он видел лишь одну фотографию убитого. На ней Сичкарь был снят в темной форме полицая. Ему стало мерзко и жутковато.
— Что это вы, Евгений Николаевич? — Тарасов заметил, как изменилось лицо Казаринова.
— Представил себе эту сволочь с нашими наградами. Вообще-то странный психологический феномен. Некая душевная аномалия. Полная потеря самоуважения.
— Пытался, наверное, самоутвердиться, вернуть себе уважение, — сказал Тарасов, — убили его здесь. Одна пуля вошла в горло. Это и вызвало смерть. Четыре другие были выпущены уже в мертвого.
— Видимо, сильно убийца ненавидел этого Сичкаря, — сказал Казаринов.
— Или был очень возбужден.
— Значит, он первым выстрелом попал в горло.
— Стрелял с близкого расстояния, с шагов трех-четырех, — возразил Тарасов.
— Нет, он хорошо стреляет. В Бурмина он стрелял с двадцати семи метров и точно попал в висок. Кто-нибудь слышал выстрелы?
— Нет. Соседи ничего не слышали и никого не видели. Собака взяла след, но потеряла его на автобусной остановке. Водители автобусов, которые работали в интересующее нас время, опрошены. Ничего подозрительного они не заметили.
— Что дал обыск?
— Ничего. Есть две странные бумаги, не то письмо, не то куски дневника, я доложу.
— Пойду поговорю с женой. — Казаринов еще раз оглядел двор, дом.
— Здравствуйте, Серафима Алексеевна.
— День добрый.
— Я подполковник КГБ Казаринов.
— Так чего вам нужно-то от меня? Убили человека, а теперь виновных ищете? По вашей милости он и в тюрьме столько лет отсидел…
— А вам известно, — голос Казаринова стал жестким, — что «безвинный» Викентий Сичкарь помогал немцам? Что он изменял Родине?
