— Не думаю, — усмехнулся Казаринов.
— И правильно. Не буду держать вас в неведении. Вы летите через полтора часа.
— Но…
— Спецрейсом. Я договорился с кем следует, ради нас пилот чуть изменят курс.
— Место посадки далеко от города, Александр Дмитриевич?
— Вы сядете в аэропорту, там вас встретят. С вами полетит майор Катаев.
— Слушаюсь.
— Собирайтесь.
— У меня все готово.
— Тогда в машину.
***
Трапа комфортабельного, широкого, на мягких колесах не было. На землю спускалась узенькая, весьма неустойчивая лесенка.
— Давай, Женя, — сказал за спиной Катаев.
Подошли встречающие.
— Заместитель начальника управления Тарасов, — представился высокий, худощавый человек. — Вы, кажется, подполковник Казаринов?
— Да.
— Евгений Николаевич, а я Глеб Васильевич.
— Вот и прекрасно. — Казаринов крепко пожал протянутую руку.
— Сразу на место поедем? — спросил Тарасов, когда они подошли к машине.
— Да, — сказал Казаринов.
И больше ничего. При встрече возникла какая-то странная неловкость, натянутость некая. Казаринов понял это, только вот причину ее не мог определить.
Ехали молча. Город надвинулся сразу. Аэропорт лежал совсем неподалеку.
Пробежали безликие пятиэтажки, закрытые заборами дома. Машина ехала по уютным зеленым улицам. Что-то необыкновенно милое было в этих одноэтажных домах, палисадниках, заросших цветами, скамеечках у ворот.
Дома эти гордо смотрели на улицу. Они простояли здесь почти что век, остались самобытно красивыми и выглядели моложе своих панельных собратьев, построенных несколько лет назад.
Казаринов поймал себя на мысли, что новое в градостроительстве не всегда прогрессивно. Он вспомнил малоэтажные московские улицы в районе Тишинского рынка. Вспомнил, сколько зелени были там. Мальчишкой он жил в пятиэтажке на Грузинском валу. Они запускали змеев с крыши, и под ними лежали маленькие дома, утонувшие в зелени палисадников. Конечно, спору нет, дома эти надо было сносить. Но вместе с ними лихие градостроители уничтожили зеленый оазис. Вырубили деревья, кусты, цветочные клумбы, так необходимые в городском чаду и бензиновой гари.
Особенно это было заметно в небольшом Петропавловске. В городе, строившемся веками. Старые дома хотя и не представляли особой исторической ценности, но тем не менее это были дома, построенные в начале нынешнего столетия, и они сами стали неотъемлемой частью прошлого, так милого нам.
Глядя на эти славные бастионы прошлого, Казаринов думал об истоках ностальгического чувства. Почему новое, кажущееся таким современным, не волновало его? А эти домики с узорной кирпичной кладкой или затейливой резьбой вызывали неосознанно нежное чувство? Видимо, конструктивизм и пришедший ему на смену модернизм чужды национальной русской архитектуре.
