– На труп, – заявил решительно Лайам, пропустив «кнечно-кнечно» и «псмотрим» мимо ушей. Он уже притерпелся к манере южан глотать гласные звуки. Все, чего ему в эту минуту хотелось, это «пскорее» увидеть пресловутый оскал.
– Он в холодном покое – у матушки Хэл, – сказал юноша. – Наверху, – Эласко движением подбородка указал на верхние этажи крепости и снова толкнулся в знакомую дверь. Только теперь они стали подниматься по лестнице вверх, и поднимались достаточно долго – пока не одолели шесть лестничных маршей, едва освещаемых полосками света, пробивавшегося сквозь узкие зарешеченные окошки. На самой верхней площадке обнаружилась одинокая дверца. Эласко почтительно в нее постучал.
– Матушка Хэл? Вы у себя?
Здесь было еще темнее, но Лайаму все же удалось разглядеть паутину, свисавшую с потолка, – такую огромную, что казалось, над ней веками трудились несчетные поколения пауков. После долгого ожидания дверь приоткрыли, матушка Хэл боязливо изучала гостей через щель.
– Добрый день! – громко и нарочито весело крикнул Эласко. Так обращаются к людям, почти утратившим и разум и слух. – Я привел к вам квестора Ренфорда – взглянуть на смешливого мертвеца.
Ведьма пробормотала что-то себе под нос – слишком тихо, чтобы ее можно было расслышать, – и поманила посетителей внутрь. Лайам, брезгливо покосившись на паутину, пригнулся и нырнул в узкий проем.
Обитателей любых городов – как столичных, так и захолустных – подстерегает гораздо больше опасностей, чем жителей деревень. Разбойные нападения, несчастные случаи, обострения застарелых недугов порой приводят к тому, что смерть застигает людей прямо на улицах, и обнаруженные покойники свозятся стражей в специально назначенные места. Там они обычно хранятся до тех пор, пока родственники не хватятся пропавшего человека и не явятся, чтобы его забрать. Трупы, за которыми никто не идет, власти через какое-то время хоронят, а до того от разложения тела оберегаются с помощью ведовства. Лайаму доводилось несколько раз посещать так называемую «мертвецкую» Саузварка, – там все выглядело гораздо пристойней, чем в «холодном покое» матушки Хэл.
Он огляделся и постоял, привыкая. Пыль, грязь везде – и на полу, и на потолочных балках, о первую из которых гости чуть было не стукнулись головами. Вместо окон в стене – какие-то узкие щели, забитые птичьими гнездами и почти не пропускавшие света. Вместо широких мраморных плит – наспех сбитые деревянные полки. Тела, перехваченные веревками, лежали на них, словно тюки на торговом складе. Свеча в руке ведьмы подрагивала и коптила, но Лайам все же попробовал их сосчитать.
