Не помню, как я туда попал, но я оказался в круглой комнате. Снаружи сверкало солнце, и пейзаж за широкими окнами открывался с микрокосмической ясностью; я словно различал каждый листочек, каждую травинку. Небо вокруг было синее-синее, я никогда не видел такого синего неба. И я ошибочно заключил, что знаю причину этой внезапной и неестественной ясности. Раньше я слышал, что такой эффект могут произвести некоторые наркотики, когда ты меньше всего этого ожидаешь, даже спустя годы после их употребления, и эта мысль не вызвала у меня радости. Я ощутил подавляющий стыд. Мне подумалось, что резкий переход из прохладного полумрака на ослепительный свет привел в действие задержавшиеся в моем мозгу химикаты — такое бывает от мелькающего света, — и они повергли меня в короткий, но сбивающий с толку кайф. Вот что я подумал тогда, и до сих пор не исключаю такой возможности.
Мои глаза быстро снова сфокусировались (возможно, правильнее сказать расфокусировались), так что я снова стал видеть как обычно, все потеряло ту особенную четкость линий. Мидж обхватила ладонями мое лицо и с прежней теплой заботой, как мгновение назад, смотрела на меня.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она, мягко поглаживая меня руками по щекам.
— М-м-м, да, пожалуй. Да, прекрасно. — И в самом деле, я чувствовал себя прекрасно: прежнее головокружение, неожиданное обострение восприятия исчезли, не оставив никаких последствий, кроме, разве что, воспоминания. — На минутку нахлынула слабость — наверное, от падения давления на высоте, — пошутил я.
— С тобой точно все в порядке?
— Да, клянусь, я в полном порядке.
Я огляделся, рассматривая комнату, а уже не пейзаж за окном, и присвистнул:
— Ничего себе!
— Разве не красота, а, Майк?
Мидж вся сияла и так широко улыбалась, что ее лицо было готово треснуть надвое. Она отскочила от меня и обежала комнату (конечно, по кругу), закончив свой путь у грубого кирпичного камина. Опершись локтем на каминную полку, она состроила мне рожицу, ее глаза искрились весельем.
— Все выглядит совсем иначе, а? — проговорила Мидж.
И действительно, все несомненно выглядело иначе. В этой комнате было какое-то сияние, которое, как я понял, порождалось отражением от закругленных стен беспрепятственно проникающих сюда солнечных лучей. И все же в комнате содержалось что-то еще — какая-то живость, жизненная сила, нечто неосязаемое, но тем не менее вполне реальное. «Однако тебе придется открыться этому, — прошептал еле слышный голос где-то на краю моего сознания. — Ты ЗАХОЧЕШЬ почувствовать это». Возможно, иногда я бываю циничен, но мне тоже знакомы возвышенные чувства, и сама атмосфера той комнаты (в сочетании с энтузиазмом Мидж) каким-то образом высвободила их. Боже, да, я
