Я обнял ее рукой за плечи и прижал к себе.
— Я просто не хочу, чтобы ты строила слишком грандиозные планы, Ведьмочка, — ласково сказал я, назвав ее кличкой, которая приберегалась для моментов нежности. — А пока что мне и самому нравится этот домик, хотя его местоположение немного пугает.
— Тебе будет здесь хорошо работать, Майк, — ответила Мидж, и в ее искреннем голосе слышалась просьба. — Это то, что тебе нужно, здесь ничто не отвлекает, нет этих вечных...
Она запнулась, и я договорил за нее:
— Друзей.
— Так называемых «друзей». И мне Грэмери тоже отлично подойдет. Я точно знаю, что смогу здесь работать.
— А ты понимаешь, что мы здесь окажемся в полном одиночестве?
Она выразительно покачала головой:
— Невозможно. Мы будем вдвоем, Майк, ты сам знаешь. И разве ты уже забыл все наши разговоры, что хорошо бы смыться куда-нибудь от всех, куда-нибудь в глушь, где нет ни агентов, ни музыкантов, врывающихся среди ночи и ставящих все вверх дном? Остаться одним — это будет блаженство. И к тому же, держу пари, тут поблизости найдется милое общество. И мы скоро заведем новых друзей, не таких, как старые, и которых сможем держать на безопасной дистанции.
— Они могут слишком отличаться от людей нашего круга.
— Мы в Гемпшире, а не в монгольских степях. Два часа езды до города. Здесь говорят на том же языке.
— Может быть, не совсем на том же.
Мидж закатила глаза.
— У твоих городских прощелыг этого полно. И ты скоро сам научишься.
— Хорошо, но не забывай, что это сегодня небо голубое, солнышко блестит...
— И ласточка с весною в сени к нам летит, — закончила она.
— Но когда пойдет дождь, когда придет зима, ударят морозы, когда мы окажемся отрезанными от внешнего мира снежными заносами...
— М-м-м, — промурлыкала она, уютно поеживаясь, — это будет прелестно. Наверное, мы несколько недель не сможем выбраться из нашего коттеджа, и нам придется греться у открытого огня или весь день не вылезать из-под одеяла. Только представь, что мы придумаем там от скуки.
Мидж привыкла бить ниже пояса, в мою самую уязвимую точку.
— Не теряй голову, — пожаловался я.
— Я и не теряю. Я создам такой уют, что ты станешь домоседом-отшельником.
— Этого-то я и боюсь.
— И мне придется выгонять тебя на ветер и холод, чтобы ты добывал хлеб насущный.
— Ты безжалостна.
Она снова посерьезнела, но потом опять улыбнулась и сказала:
— Почувствуй это место, Майк. Закрой глаза и просто почувствуй. В Грэмери так хорошо, и он так подходит нам!
