– О господи! Эти брыжи, эти ленточки, эти оборочки! Какая гадость!..
Тем не менее они втроем (после завтрака, разумеется) направились к французской портнихе мадам Лизетте в Саутпэрэйд.
Мадам Лизетта, урожденная Элиза Мадфорд, была вовсе не француженкой; ее услугами пользовались персоны королевской крови, но обе мисс Вендовер тоже были допущены в ее салон. Отчего же нет? Они были богаты, представительны и служили, помимо прочего, моделями для выставления новых изобретений мадам Лизетты. О появлении сразу трех мисс Вендовер в непосредственной близости от магазина мадам Лизетты сообщила громким воплем продавщица, завидевшая экипаж еще издалека, так что не успели дамы вылезти из кареты и передать свертки с привезенной тканью в руки подскочившего лакея, как на сцене появилась сама блистательная мадам Лизетта, обернутая в роскошный шелк и кажущаяся в нем посланницей небес, но тем не менее обратившаяся к Вендоверам с той фамильярностью, которая позволена со старыми и привычными клиентами. Сразу же уловив нюансы ситуации, она с невероятным напором принялась убеждать самую младшую мисс Вендовер, что задуманное той платье, способное сделать честь любой матроне, в ее возрасте будет смотреться не броско, а скорее излишне чопорно. Мадам Лизетта проявила такой немыслимый дипломатический талант, что Фанни покинула ее салон часом позже с твердым убеждением, что теперь с нею обращаются вовсе не как с гимназисткой и ее вкусы уважают, и притом у нее будет платье, представляющее собой последний писк моды.
Закончив успешно эту миссию, дамы переместились в Зал Источников, где Селина по своей причуде любила попить (если только позволяла погода – была ни жаркой, ни холодной) местной лечебной воды, которая на вкус напоминала теплый утюг. Положительным моментом этого визита стало то, что там дамы встретили кучу знакомых, среди которых были генерал Эксфорд (давнишний поклонник Эбби) и миссис Грейшотт с дочерью Лавинией, которая была ближайшей подружкой Фанни. Девочки сразу же отошли вдвоем в сторонку, и пока Эбби принимала комплименты генерала, Селина ввязалась в оживленную беседу с миссис Грейшотт, с непонятным пылом вопрошая, получила ли миссис Грейшотт письмо от своего сына из Калькутты, который, по слухам, уже плывет на корабле в Англию. Эта больная тема тут же стерла с лица миссис Грейшотт веселость, и та с вымученной гримасой, предназначенной изображать светскую улыбку, отвечала, что еще нет, что сын очень настрадался от морской болезни и что ее брат, посылая бедного Оливера в Индию, не подумал, несмотря на всю свою доброту, о здоровье мальчика.
