В четыре часа громко хлопает дверь. Я оборачиваюсь; старуха прислоняется к косяку, в руках у нее стаканы с коктейлем, из них выплескивается содержимое.
— Что обнаружили?
Она уже пьяна. Я кладу лупу и беру стаканы из ее липких пальцев.
— Спасибо. Ничего не нашла.
Отпиваю глоток. Старуха смотрит на меня хитровато и выжидающе.
— Это охлажденная «Маргарита».
— Я знаю. — Опускаю стакан. От нудной работы настроение у меня неважное. — Замечательный коктейль, фрау.
— В кухне есть еще. Я приготовила миксер…
— Фрау… Глётт…
— Ева.
— Ева. Мне нужно работать.
— Конечно, конечно, вы же ищете своих пропавших «Братьев». — Запрокинув голову, она весело смеется. — С вами я чувствую себя молодой, Кэтрин Стерн. Должна поблагодарить вас. Вы на удивление старая.
Я непонимающе качаю головой. Она громко говорит:
— Ну вот что! Предлагаю вам еще одну сделку. Выпейте со мной, и я произнесу тост.
Отдаю ей один стакан. Она держит его так, будто сушит ногти. В компанейском настроении Глётт не похожа на отшельницу, предающуюся грустным размышлениям о старой музыке и философии жемчужин. Она произносит:
— За ваших «Трех братьев»! Чтобы вы их нашли.
— Чтобы я их нашла.
— Cam cam'a deil, can can'a.
Пытаюсь повторить ее слова, но неудачно. Обе смеемся.
— Что это означает?
Она хмурится и ударяет своими стаканом о мой, словно молотком. Он остается цел.
— Не стакан к стакану, а душа к душе. — Потом улыбается. — Увидимся за ужином.
— Может быть.
— Определенно может!
Глётт уходит. Прислушиваюсь к ее шагам на лестнице. Она не падает. Если б упала, я оказалась бы неважной помощницей. Возвращаюсь к своей работе.
Когда начинает смеркаться, я закругляюсь. Могла бы работать еще, но камни требуют дневного света. Ничего хотя бы отдаленно похожего на отчет я не написала. Но Глётт меня не уволит. Какое бы положение она ни занимала, кем бы ни считала меня, мы не хозяйка и работница.
У двери оглядываюсь на комнату, где время будто бы застыло. Настольные лампы сгибаются в полумраке, словно спящие животные. Когда иду обратно по коридорам, в доме не раздается ни звука. Где-то распахнуто окно, сквозь него доносится городской шум. Подойдя к нему, я останавливаюсь и выглядываю.
Вечером города более похожи один на другой и более красивы. Могут еще казаться менее опасными, хоть это обманчиво. Воздух более свеж. Все пахнущее пахнет слабее. Вечерний свет мягче, приятнее. Диярбакыр в темноте — это кварталы, построенные в шестидесятых годах, неоновые фонари, желтые такси. Люди в вечерних нарядах, женщины в золотых украшениях. Вижу гуляющих под ручку мужчин. Кажется, прошло уже много времени с тех пор, как я видела таких оживленных людей. Можно представить себе, что это Рио-де-Жанейро, или Бангкок, или Стамбул. Любой город.
