- Чем вы занимаетесь? - спросил меня кто-то.
- Ебусь и пью.
- Нет-нет, я имею в виду род занятий.
- Мою посуду.
- Моете посуду?
- Ага.
- А хобби у вас есть?
- Ну, не знаю, можно ли это назвать хобби. Я пишу.
- Вы пишете?
- Угу.
- Что?
- Рассказы. Довольно неплохие.
- А вас печатают?
- Нет.
- Почему?
- Не посылаю.
- А где ваши рассказы?
- Вон там. - Я показал на драный картонный чемодан.
- Послушайте, я - критик газеты Нью-Йорк Таймс. Вы не возражаете, если я захвачу ваши рассказы домой и прочту их? Я все верну.
- Я-то не возражаю, чувак, только я не знаю, где я буду.
Классная светская чувиха выступила вперед:
- Он будет со мной. - И продолжила: - Давай, Генри, влатывайся. Ехать долго, а нам надо много чего... обсудить.
Я оделся, и тут Эрни пришел в сознание.
- Что произошло, к чертям собачьим? - спросил он.
- Вы встретились с достойным противником, мистер Хемингуэй, - сообщил ему кто-то.
Я закончил одеваться и подошел к его столу.
- Вы хороший человек, Папа. Всех победить все равно невозможно. - Я пожал ему руку. - Смотрите не выпустите себе мозги.
Я ушел с классной чувихой, и мы сели в открытую желтую машину длиной в полквартала. Она вела машину, отжав рукоятку газа до самого полу, а в повороты вписывалась скользя, скрежеща и безо всякого выражения на лице. Это был класс.
Если она любила так же, как ездила, ночка меня ожидала просто дьявольская.
Жила она в холмах, сама по себе. Дверь открыл привратник.
- Джордж, - сказала она ему, - возьми на ночь выходной. Хотя нет возьми всю неделю отгулов.
Мы вошли: на стуле сидел крупный парень со стаканом в руке.
- Томми, - сказала она, - потеряйся.
Мы прошли в дом.
- Кто это был? - спросил я.
- Томас Вулф, - ответила она. - Зануда.
Она задержалась в кухне, взяла квинту бурбона и два стакана. Затем сказала:
- Пошли.
Я последовал за ней в спальню.
На следующее утро нас разбудил телефон. Звонили мне. Она передала мне трубку, и я сел на постели с ней рядом.
- Мистер Чинаски?
- Ну?
- Я прочел ваши рассказы. Я был так взволнован, что всю ночь глаз не сомкнул.
Определенно, вы - величайший гений десятилетия!
- Только десятилетия?
- Ну, возможно, и всего века.
- Это лучше.
- Редакторы Харперза и Атлантика сейчас здесь со мной. Вы можете не поверить, но каждый из них принял по пять рассказов для последующей публикации.
- Я верю, - ответил я.
Критик повесил трубку. Я лег обратно. Светская чувиха и я занялись любовью еще один раз.
