— Не знаю. Возможно. Я же сказала вам — понятия не имею, где она может находиться.
— А которая из ваших невесток? Обыкновенная или костельная?
Телефон зазвонил снова. Эх, правду говорят, стрессы очень сокращают человеку жизнь! Я подняла трубку.
— Пани Хмелевская? — поинтересовался знакомый мужской голос.
— Да.
— Так какого черта валяешь дурака? Что там у тебя случилось?
— Исключено! — решительно прервала я разговор. — Во всяком случае, не сейчас.
— У тебя кто-то есть?
— Вот именно, Я очень занята и никаких заказов пока не принимаю. Мне очень жаль.
— Спятить можно! — радостно ответил Павел, которого я уже не слышала сто лет, и положил трубку.
— Вы совершенно правы, — сказала я уже неизвестно кому и тоже положила трубку.
По лицу подпоручика я поняла, что пока никому не пришло в голову прослушивать мои телефонные разговоры, и это меня несколько подбодрило.
— Так о чем вы спрашивали? — доброжелательно обратилась я к нему.
— Не улетела ли одна из ваших невесток вчера в Копенгаген? А если улетела, то которая из них? Обыкновенная?
— Если и улетела, то обыкновенная, но все равно бывшая. Бывшая жена моего старшего сына. Они сочетались только гражданским браком.
— И она носит вашу фамилию?
— Все мои невестки носят мою фамилию. За исключением той, что вышла замуж вторично.
— А адрес ее вы знаете? Я удивилась:
— Ведь вы тоже его знаете. На улице Знанецкого.
— Да нет, той, что улетела в Копенгаген. Так я ему и сказала! Ишь чего захотел.
— Нет, не знаю. Она, видите ли, вечно переезжает, видимся же мы редко. Где она сейчас живет, не знаю.
— А ее последний известный вам адрес?
— Где-то на улице Фильтровой, но точно не помню. И зрительно тоже не помню, не найду.
— В таком случае последний вопрос; что вы делали вчера между пятнадцатью и девятнадцатью?
Своим вопросом он меня добил. Бросило в жар, затрепыхалось сердце. Я намеревалась тщательно скрыть от властей, что именно я делала вчера, ибо опасность могла подстерегать меня на каждом шагу, Если Миколай был убит именно в этот промежуток времени, опасность заключалась в том, что никакого алиби у меня не было. Тогда они наверняка примутся за меня засучив рукава и по минутам проверят все, что я делала. Возможно, меня могла бы реабилитировать поездка в аэропорт, но вот об этом-то я не имела права и словечка проронить. А если не говорить о поездке, плохо мое дело, у меня были все шансы прикончить Николая...
— В пятнадцать я находилась у приятельницы, — сказала я. — В шестнадцать возвращалась от нее домой, на такси, так что доехала быстро. А когда доехала, то обнаружила, что оставила у приятельницы портмоне со всеми моими документами, и меня чуть кондрашка не хватил... Вы записываете на магнитофон мои показания?
